– Нет! – Рат помчался наверх, забыв о своем страхе высоты. Неожиданно дом оказался окруженным строительными лесами. Дальше ему нужно было взбираться по лестницам. И здесь он увидел стрелка, у которого была целая батарея оружия. Он невозмутимо и последовательно заряжал их одно за другим.
Когда Гереон добрался до последней платформы, мужчина обернулся. Комиссар знал это лицо. Стрелок поднял рубашку вверх, обнажив бледную и худую грудь. В середине зияло отверстие от пули. Ток крови давно иссяк, и осталась лишь рана, как у трупов в судебной медицине. Клинически безупречная.
– Вот! Посмотри, – сказал стрелок с упреком в голосе, почти срываясь на плач, и указал на отверстие в груди. – Я пожалуюсь отцу! – И он схватил одно из заряженных ружей.
Рат выхватил свой служебный пистолет.
– Бросай оружие! – закричал он, но стрелок нацелил ружье на него. Медленно и сосредоточенно, как будто он стоял на стрельбище.
– Бросай оружие! Я стреляю! – крикнул Гереон.
Стрелок не реагировал.
– Ты не можешь меня застрелить, потому что я уже мертв, – сказал он и прищурил один глаз. – Ты забыл?
И здесь Рата будто сорвало с катушек. У него не было выбора. Он должен был стрелять. Его охватила небывалая агрессия, и рука стала искать курок. Указательный палец раз за разом нажимал на спусковой механизм, но в ответ раздавался лишь сухой треск. Трах, трах, трах… А стрелок в это время спокойно целился в него, согнув указательный палец. Постепенно, как при замедленном воспроизведении, он нажимал спусковой крючок…
– Нет!
Его собственный крик вырвал его из сна. Гереон внезапно проснулся и сел в постели. Холодный пот выступил у него на лбу, сердце колотилось. А треск продолжался до сих пор. Он доносился из окна. Вот! Опять! Будильник на тумбочке показывал половину второго. Рат вылез из постели, накинул халат и посмотрел в окно. На улице не было ни души. Нюрнбергерштрассе была пустынна, и ветер теребил ветки деревьев. На подоконнике лежали четыре маленьких камушка. Значит, нет, кто-то все же был на улице и пытался его разбудить. Полицейский открыл окно и высунулся наружу.
Он услышал, как открылась тяжелая входная дверь, а потом раздался короткий звонкий возглас.
– Фу ты, что вы слоняетесь здесь, как вода в водовороте? – раздался женский голос, и Гереон увидел, как молодая девушка, возможно, лет двадцати с небольшим, вышла на улицу и попала в его поле зрения. Она оглянулась и быстрыми шагами направилась к стоянке такси. Похоже, у Вайнерта было очередное свидание. Рат улыбнулся. Если бы об этом знала Элизабет Бенке! Хозяйка квартиры строго следила за тем, чтобы ее квартиросъемщики в позднее время не приглашали к себе дам. Но изобретательный Вайнерт каждый вечер умудрялся встречаться у себя в комнате с какой-нибудь женщиной, и Бенке до сих пор ни разу его в этом не уличила. Но с кем столкнулась только что очередная дама Вайнерта внизу, перед входной дверью? Кто ее так напугал?
Размышляя об этом, комиссар услышал, как закрылась на замок тяжелая входная дверь. Вскоре после этого кто-то позвонил в дверной колокольчик. В такое позднее время звон показался столь громким, что напомнил Рату церковный колокол. Потом он услышал стук в дверь квартиры. Кто бы это ни был, он не должен устраивать такой шум! Гереон вышел из своей комнаты в просторный коридор. Дверь, которая вела в апартаменты хозяйки, была закрыта. Полицейский отчаянно надеялся, что Бенке продолжит спать сном праведницы, пока он решит возникшую проблему. Вайнерт тоже не показывался. Видимо, его мучили угрызения совести.
Тут в дверь снова забарабанили.
– Кардаков! – закричал незнакомый низкий голос, чуть приглушенный закрытой дверью. – Алексей Иванович Кардаков! Открой дверь! Это я, Борис! Борис Сергеевич Карпенко!
Неважно, кто это. С него довольно! Пора прекратить этот шум.
Комиссар распахнул дверь квартиры и увидел смущенные сине-зеленые глаза стоящего за ней мужчины. На его лоб прядями свисали темно-русые волосы. Худое лицо, небритый подбородок… В нос Рату ударил запах алкоголя.
– Что здесь за шум? – спросил он незнакомца, который смотрел на него остекленевшими глазами. Тот молчал. – Вам лучше пойти домой и лечь в постель вместо того, чтобы среди ночи стучать в чужую дверь.
Мужчина сказал что-то на языке, которого Рат не понял. Русский? Польский? Он не мог определить точно, но был уверен, что неожиданный гость задал ему какой-то вопрос. Что случилось? Может быть, он не мог найти свой дом?
– Что вы сказали? – спросил он. – Вы говорите по-немецки?