– Правопорядок должен поддерживаться в любом случае, – сказал он. – В этом вы правы, господин коллега.
– Но это задача общевойсковых частей, а не криминальной полиции, – заметил Рат. – Я, так или иначе, рад, что мы имеем дело не с политикой, а только с преступностью.
– Политики, преступники – кто вам сказал, что это не одно и то же? – спросил Шультес.
Все засмеялись. Рат задумчиво посмотрел в окно. Десять лет тому назад, после войны, на улицах Германии все тоже шло кувырком. Но с тех пор Гереон не видел ничего подобного. Его коллеги внизу, на площади, решительно перешли к делу. И они использовали не только пожарные шланги. Рат, во всяком случае, не хотел бы в данный момент стоять на Алексе в гражданской одежде.
Автомобиль висел на крюке аварийно-спасательного крана, как слишком большая пойманная рыба. Через щели дверей назад в Ландвер-канал лилась грязная коричневая вода. Фары автокрана таинственно освещали светлую машину в ночной темноте. Последний поезд подземки выехал с вокзала Мёкернбрюкке. Старший комиссар Вильгельм Бём с унылым лицом вылез из большого черного «Мерседеса», который остановился на Темпельхофер Уфер, и нацепил на голову котелок. Несколько любопытных полуночников отвлеклись от наблюдения за спасательными работами и переключили свое внимание на автомобиль, из которого вслед за комиссаром вышла элегантно одетая, стройная женщина с блокнотом в руке, в сопровождении молодого мужчины.
Этот черный «Мерседес» был известен в Берлине. Он был оснащен всем необходимым для расследования убийств на месте преступления: маркировочными приспособлениями для сохранности следов, фотокамерой, прожекторами, измерительной рулеткой и складной линейкой, картографическим материалом, перчатками, пинцетами, мобильной полицейской лабораторией и всеми возможными контейнерами для сбора вещественных доказательств. В машине был даже мобильный кабинет: складной стол и несколько стульев, которые можно было установить на месте преступления, и портативная пишущая машинка.
Машина, которую с помощью крана осторожно опустили на мокрый асфальт моста Мёкернбрюкке, оказалась «Хорьхом 350» кремового цвета. Крыша автомобиля была открыта. За рулем сидел совершенно промокший, бледный мужчина.
Старший комиссар Бём подошел к полицейскому, который руководил спасательными работами.
– Скажите, – обратился он к нему, не здороваясь, – мы попали в Луна-парк? Что здесь, на месте преступления, забыли все эти люди? Позаботьтесь о том, чтобы зеваки исчезли! И почему вы не могли подождать со спасательными работами до прибытия убойного отдела? Вы, по крайней мере, спросили водолазов, где конкретно в канале лежал автомобиль?
Следователь оставил полицейского, не дожидаясь ответа, и подошел к автомобилю, который еще несколько минут назад покоился на дне Ландвер-канала. Бессмысленно приобщать этого остолопа в униформе к методам современной работы полиции. Для этого пруссака было все еще более важно прежде всего обеспечить порядок на месте преступления, вместо того чтобы сохранить следы. Бём стал рассматривать мужчину за рулем. Для него уже все было позади.
– Грэф, – прорычал комиссар в тишине, – сделайте-ка фото, прежде чем доктор здесь все перевернет!
Ассистент по уголовным делам Рейнгольд Грэф уже вытаскивал тяжелый фотоаппарат из напичканного техникой багажника машины-лаборатории.
Между тем полицейский пришел в себя после взбучки и подошел к старшему комиссару, энергично козыряя.
– Кеммерлинг, обер-вахмистр, – отрапортовал он и указал на пролом в береговом заграждении, прямо рядом с мостом. – Вот здесь он врезался. Он, должно быть, мчался по Темпельхофер Уфер и потом съехал с проезжей части.
Бём осмотрел труп с головы до ног и покачал головой.
– Как он мог спокойно ехать с такими руками! Вопрос только в том, сел ли он добровольно за руль в таком состоянии.
Полицейский подошел ближе к автомобилю и заметно содрогнулся, когда увидел руки погибшего. Его отдельные пальцы едва можно было различить в каше из мяса, кожи и костей. Некоторые суставы, казалось, держались только на коже, другие были так неестественно скручены, что от одного их вида человек вздрагивал, как от боли.
– Сколько у вас здесь людей, Кеммерлинг? – спросил Бём полицейского.
– Пять, – ответил обер-вахмистр. – Из-за коммунистических волнений у меня забрали несколько человек.
Старший комиссар с пониманием кивнул. У него тоже было мало людей. Уже два дня продолжались майские беспорядки. Полиция потеряла над ними контроль, и волнения все больше разгорались. Дошло до стрельбы и погибших. Центры коммунистов вокруг Бюловплац, в Веддинге и в Нойкёльне были официально объявлены зонами беспорядков, и там было введено осадное положение. Берлин был на грани гражданской войны.