Для человека меньшего масштаба подобная проблема оказалась бы неразрешимой. Во всей округе не было ни дорог, ни достаточно больших телег, которые могли бы выдержать каменные статуи весом около сорока тонн; между Багдадом и Барсой, ближайшим портовым городом, кочевали разбойники. Единственный возможный маршрут пролегал по Тигру и Евфрату – двум древним речным путям Среднего Востока, а далее по морю. Правда, единственным средством передвижения по ним были плоты из надутых козьих шкур, приблизительно такие же, какие описывал Геродот за две тысячи лет до того. На такие практически неуправляемые посудины копатели и грузили бесценные сокровища. Оставалось только надеяться, что они не опрокинутся и не сломаются на порогах и стремнинах. Англичане всячески пытались заменить эти примитивные средства передвижения современными судами; по Тигру даже плавал пароход под названием «Нитокрис». Он попытался подняться вверх по течению до Нимруда, но был остановлен порогами в 50 милях от Багдада. До Лэйярда, с его крылатыми львами, оставалось еще около 50 миль. Сам же копатель в то время думал, каким образом переместить львов от холма Нимруда к берегам Тигра, не имея под рукой ничего, кроме телег, примитивного крана и нескольких блоков. И все же ему повезло больше, чем его коллеге Ботта, находившемуся выше по течению, в Хорсабаде. У того вообще не было никаких транспортных средств и снаряжения, и он не мог вывезти больших львов из дворца Саргона. Ботта пришлось искать выход, и он соорудил воз с огромными деревянными колесами и самодельными железными осями, который тащили 500—600 человек. Но даже 600 человек было недостаточно, чтобы вытянуть воз из грязи, и одного быка пришлось оставить.
Лэйярд оказался удачливей? Он пишет, как совершил настоящий подвиг, отправив своих львов вниз по Тигру во время весеннего разлива. После того как гигантские звери были погружены на телеги, сотни рабочих не могли сдвинуть их за один прием даже на несколько футов. Как только повозки застревали, на кого-нибудь из посторонних наблюдателей выливался поток ругательств. Первому досталось художнику Куперу, который делал зарисовки всего этого действа (его рисунки сейчас можно увидеть рядом со статуями в Ассирийском зале Британского музея), – его обвинили, что он якобы сглазил мужчин и лишил их силы. Лэйярд посоветовал Куперу не показываться рабочим на глаза. Затем арабы попросили одну английскую даму, которая приехала посмотреть на статуи, сесть на одного из львов и таким образом нейтрализовать дурное влияние. Ее присутствие помогло продвинуть телеги еще на некоторое расстояние. Далее Лэйярд пишет:
«Колеса с трудом вращались и вскоре снова увязли в мягкой почве. По всей видимости, в этом опять был виновен дурной глаз кого-то из рабочих или зрителей. После недолгого расследования нашли виновника сглаза, которого с позором выгнали под крики и проклятия. После устранения помехи повозка приблизилась к деревне, но вскоре снова остановилась. Тогда всех шейхов скопом лишили их званий и почестей, а маленький мальчик в рваной одежде и пестром платке, которого облачили в плащ, был объявлен единственным достойным вождем столь ничтожных людей. Повозка двигалась дальше, и арабы, воодушевленные влиянием этого события на их умы, тянули ее до тех пор, пока не были вынуждены вновь ослабить веревки. Когда воодушевление спало и присутствие юного шейха больше не ободряло его подданных, его сместили столь же быстро, сколь и избрали, а высокий титул присудили девяностолетнему обладателю седой бороды. Но настал и его черед оставить эту должность; затем наиболее непопулярных из шейхов заставили лечь на землю, чтобы скрипящие колеса могли проехать прямо по ним, словно колесница Джаггернаута по его последователям. Под вопли, крики и бешеное кривляние повозка прошла в нескольких дюймах от распростертых тел. В качестве последнего средства я сам ухватился за веревку и под перебранку различных племен, под тахель (завывание) женщин лев наконец-то был доставлен к самой кромке воды».
Можно понять, почему повествование Лэйярда о раскопках, которое он назвал «Ниневия и ее остатки», распродалось более чем в восьми тысячах экземпляров. Эта книга практически оставалась бестселлером на протяжении всей Викторианской эпохи, и Лэйярд в письме к знакомому мог похвастаться, что готовится «к печати новое издание, и Муррей (издатель) предсказывает постоянный высокий спрос, благодаря чему оно встанет в один ряд с кулинарной книгой миссис Ранделл». Несмотря на самоуничижительный тон автора, «Ниневия» остается классикой литературы по археологии. Лэйярд, который в двадцать два года был бродягой без гроша в кармане, к сорока годам добился славы и состояния, причем ни один человек не заслужил их так, как он. Без предварительной подготовки, без опыта в археологии, без знаний по ассириологии, один, без всякой помощи, без инструментов, за исключением лопат и кирок, он приступил к раскопкам давно погибшего города в тяжелейших условиях. Несмотря на различные опасности и суровый климат, он не только копал и руководил местными рабочими, но и вел подробные записи, описывал и зарисовывал огромное количество находок. И все это происходило для него в некоем мире мечты, который он сам создал для себя, как становится ясно из его письма домой к матери: