Рядом с Митей и Николаем на стол опустилась широкая ладонь, украшенная татуировками.
— Значит, говорите он сейчас в больничке лежит? — спросил пропитой бас.
Сашин приятель посмотрел на татуировки и на нового собеседника.
— Сидел? — спросил Митя.
Мужик расстегнул на груди рубашку и с гордостью показал татуировку.
— Вообще-то мне разговаривать с ментами западло, но здесь случай особый.
Незнакомец подмигнул милиционерам и наклонился.
— Вы же знаете, что положено по понятиям тому, кто насилует девочек? Если в зоне узнают, в чём он подозревается, то никакого суда не будет, потому, что будет ещё один труп.
— Тебе западло разговаривать с ментами, а мне западло заниматься такими подставами, — возмутился Николай.
— Вот и прекрасно, значит каждый будет заниматься своим делом. — Незнакомец сделал шаг назад и скрылся в сизой табачной завесе.
Домой Николая доставили далеко за полночь. На следующий день Кузьма отпаивал сына огуречным рассолом и расспрашивал про работу.
— Что у тебя с этим убийством? Новости есть?
— Надо ждать, пока челюсть срастётся.
— Это у подозреваемого?
— Да чёрт его знает, кто он! Всё относительно: с одной стороны подозреваемый, с другой свидетель, а может всё повернуться так, что потерпевшим окажется.
***
Всё в конечном итоге когда-нибудь кончается. Человек не может постоянно радоваться или горевать. Одно состояние сменяет другое, возбуждая эмоции и наполняя жизнь смыслом. А смысл жизни у каждого свой. У лоха ушастого, смысл наверное состоит в том, чтобы жить от аванса до получки на жалкие крохи, отказывая себе практически во всём. У фартовых ребят смысл — сорвать куш, и, как говориться, лучше день соколом, чем триста лет черепахой. О том, что куш всю жизнь срывать нельзя, знают даже дешёвые фраера. Когда-нибудь обязательно засыпешься, и тогда — здравствуй тюрьма! Для кого зона это кошмар, а для кого дом родной. И не только дом: тюрьма в блатном мире это вроде учёной степени или звания. У артистов, к примеру, имеются свои звания: заслуженный артист, народный. У учёных свои: кандидат наук, доктор, член-корреспондент, академик. У военных этих званий столько, что перечислять устанешь — от рядового до маршала, у каждого свои звёздочки, бантики, ленточки.
Блатной мир тоже ни лаптем щи хлебает. Здесь ходки или отсидки это вроде звёздочек на погонах. В этом мире могут присвоить звание вора в законе, а то и королём избрать. Ну, а могут и опустить, это если перевести на военный язык — разжаловать. У блатных и Устав свой есть — понятия называются. Если в армии или на флоте не все военнослужащие знают Устав наизусть, то в блатном мире с этим строго — знают все поголовно.
Когда Батон увидел в палате сержанта, то сразу всё понял. Отдых в больничке закончился. Он встал с койки пощупал сросшуюся челюсть и, не дожидаясь команды конвоира, встал лицом к стене, скрестив руки сзади. У Батона это была уже четвёртая ходка, поэтому всё, что с ним будет дальше, он прекрасно знал. Подследственному выдадут матрац, бельё и отведут в камеру. Смотрящий в камере или старший скорее всего будет Батону знаком, потому что на эту должность назначаются люди бывалые. По понятиям человека имеющего за спиной три ходки, сокамерники должны напоить чифиром и уступить нары, которые расположены рядом со смотрящим. Потом начнутся допросы и встречи с адвокатом, но тут главное не расслабляться: Батон прекрасно знал, что у ментов против него ничего нет. Даже если они и найдут ту бабу, то вряд ли она будет давать показания. Помурыжат, помурыжат, да и отпустят.
Войдя в камеру, Батон увидел своего старого знакомого.
— Бобёр, ты смотрящий? — спросил он.
Смотрящий еле заметно кивнул головой. Батон подошёл к нарам старшего и хотел было скинуть с соседней шконки матрац.
— Не здесь, — послышался голос смотрящего. — У параши.
— Ты же меня знаешь, Бобёр!
— По какой статье чалишься? — спросил старый знакомый.
— До статьи ещё далеко. Нету у них против меня ничего.
— Я спрашиваю взяли на чём?
— Бобёр, мы с тобой не первый год знакомы.
— Помню. Раньше ты гоп-стопом промышлял.
— К чему тогда эти расспросы?
— Всё меняется со временем. Может быть, ты окрас сменил?
— Поздно мне окрас менять.
— Батон, неужели тебе проституток мало?
— Неужели ты с ментами снюхался?
— Это ты зря сказал, Батон. Моя информация по почте пришла.
— Не было у меня ничего с этой девкой.
— И поэтому тебе сломали челюсть, а Сёму на перо поставили?