— Мы тебя целую неделю ловили. Весь этот лес вдоль и поперёк прочесали.
— А на болото зайти не догадались?
— Даже в голову никому не пришло.
— А если б и пришло, всё равно не нашли.
— Вот судьба, какая! Нам ведь приказ дали открывать огонь на поражение, если найдём. А я теперь сижу вместе с тобой, ем ворованные продукты, укрываюсь украденной шубой и пью самогон.
— А что вам за это будет, товарищ лейтенант, если об этом наши узнают? — спросил Василий.
— Не знаю, — пожал плечами Кузьма, — наверное, тоже откроют огонь на поражение.
— Если бы ни Ферзь, — вмешался Андрей Петрович, — сидеть бы нам всем вместе с политруком, это в лучшем случае.
— Что же вы скажете, когда наши придут? — спросил рядовой лейтенанта. — Ведь Ферзя придётся сдать.
— Я своих не сдаю.
— Ты, начальник, за базаром следи. Если наши узнают, что для тебя вор своим стал, сам знаешь, что с тобой будет.
— Я своих не сдаю, — ещё раз повторил лейтенант.
— Да, ситуация у вас! — как-то с сожалением заметил рядовой.
— А у тебя лучше? — спросил Андрей Петрович.
— А что у меня? Я не вор и в НКВД не служу. У меня вообще всё чисто. Я потомственный пролетарий.
— Комсомолец, наверное?
— Ясное дело.
— Как же тебя, комсомолец, угораздило под началом белогвардейского офицера оказаться, да ещё барона в придачу.
Лицо у рядового вытянулось, а лейтенант с Ферзём громко рассмеялись.
— Не время сейчас, друзья, на разных языках говорить, — продолжал Андрей Петрович. — Мы все русские люди, а значит свои.
Он замолчал и о чём-то задумался.
— Если бы тогда, в семнадцатом, мы бы на одном языке разговаривали — хрен бы вы нас победили.
— Если бы тогда, в семнадцатом, все на одном языке говорили, вообще никакой драки бы не было, — добавил лейтенант.
— Однако, заболтались мы, — прервал беседу Ферзь. — Сейчас на болото туман опустится, можно будет костёр развести.
— А причём тут туман? — не понял Василий.
— А при том, что от костра обычно дым идёт, так вот при тумане его не видно, — пояснил Андрей Петрович.
— Так как ты у нас самый младший по званию, принимай дежурство. Возьми хвороста вон там, — Ферзь показал пальцем в тёмный угол пещеры, — и за работу. Через четыре часа разбудишь, я тебя сменю.
Ни через четыре, ни через пять, и даже ни через шесть часов Ферзя никто не разбудил. Отряд проспал шестнадцать часов, и спал бы, наверное, больше, если бы холод не вырвал бойцов из безмятежного рая и не заставил стучать зубами.
Пещера, которая совсем недавно издавала только тихие и нежные вздохи моментально наполнилась возгласами негодования и презрения.
— Рядовой Красной армии! Какой ты рядовой? Фраер ты, а не рядовой! — ругался Ферзь.
Василий сидел рядом, прижав уши, и трясся уже не от холода, а от страха. Он не совсем ясно понимал, кто такой фраер, но осознавал, что это кто-то очень плохой, и этот плохой — он.
— Ты уснул на боевом посту! А если бы нас немцы нашли? — вторил Андрей Петрович.
— Ну, это ты уж совсем хватил! — не соглашался Ферзь. — Никто нас здесь не найдёт. Околеть могли, это точно.
— Сейчас война и мы должны жить по законам военного времени. Ты совершил преступление и за это должен ответить по всей строгости, — заключил лейтенант.
Если кто такой фраер рядовой не понимал, то, что такое законы военного времени объяснять было не надо. Парень побелел и затрясся ещё больше.
— Интересно, как ты свои законы исполнять будешь? — спросил лейтенанта Ферзь. — У нас кроме ножа оружия нет.
— Вот ты этим оружием и исполнишь.
— Я вор, а не мокрушник.
Спорящие, видимо, поняли, что зашли очень далеко. Они замолчали и с надеждой стали смотреть на командира.
— Ты, вот что, рядовой, — сказал тот. — Ступай-ка в дозор.
— Куда? — еле выговорил Василий.
— Полезай в тоннель, отодвинь немного камень и наблюдай. Если что, сразу докладывай.
Василий опрометью метнулся к тоннелю и скрылся.
— Значит, ты предлагаешь в расход его? — спросил командир.
— А куда же? Сейчас война. Закон есть закон. Если каждый переступать его будет…
— Этим только пострелять дай, — заворчал Ферзь.
— Он и с поля боя драпанул, разве не слышали?
— Да ни с поля боя, а с расстрела. Я просто понять хочу: в каком законе написано, что за сон необходимо уничтожить четверть войска? — продолжал Андрей Петрович.
Лейтенант понял, что ляпнул, не подумав.
— Извини, командир, погорячился.
— А в армию во сколько лет мобилизуют по закону?