— А разве звезды совсем не нужны? — могли бы спросить энтузиасты, приверженцы дальних странствий.
И Хрущевский отвечает им рассказом «Два края света». Тема та же, но позиция автора чуточку иная.
Дело в том, что, бросая и получая реплики в диспуте, авторы слышат серьезные возражения. Честный автор не может не принять их во внимание. В результате происходит передвижка за Круглым Столом, все пересаживаются немножко, причем в одном направлении, как бы по часовой стрелке. Скептики становятся менее скептичными, энтузиасты — менее категоричными, и лирики в свою очередь — менее категоричными лириками.
Трезвые скептики исходят из современного состояния науки, когда говорят, что открытия добываются тяжелым трудом, не валятся на голову ежеминутно. Но ведь открытия все же делаются, в двадцатом веке все чаще, не замечать их уже нельзя. И трезвые поборники науки один за другим берутся за перо, чтобы в фантастической форме выразить свои смелые надежды и мечты. Вы же заметили, сколько специалистов среди авторов этого сборника.
Мечты энтузиастов в свою очередь опираются на бурный рост науки и техники. Но энтузиасты отрываются от реальной действительности, видят только радужные перспективы, забывают о потерях. И правы лирики, когда напоминают: «Ваши великолепные паровозы могучи и стремительны, но они дымят, портят воздух, грохочут, оглушают… давят людей иногда».
Подобные реплики не лишены оснований. Слыша их постоянно, некоторые мечтатели-энтузиасты постепенно переходят на позиции лириков. Именно такой путь проделал С. Лем. Вот и К. Фиалковский, выступивший в прошлом сборнике как автор самых безудержных технических фантазий, в рассказе «Меня зовут Мольнар» (у нас он опубликован в журнале «Искатель») повествует об ученом-преступнике, насильно навязывавшем своим жертвам продление жизни. Сюжет, типичный для лириков. Предостережение об опасностях, которыми может грозить человечеству наука.
Но паровозы, гремящие и дымящие, все-таки нужны, в хозяйстве без них не обойдешься. Видимо, всему должно быть найдено свое место: пусть паровозы ходят по рельсам, а люди пускай по рельсам не ходят!
И вот фантасты-лирики начинают писать рассказы, в которых тяготеют к спокойной трезвости, к позиции трезвых скептиков. Скептицизм по отношению к перспективам развития техники лирики проявляли и раньше, а сейчас они дают объективную оценку действительности, стремятся понять противоречия, взвесить, примирить, всему воздать должное.
Эта тенденция чувствуется у А. Чеховского. В предыдущем сборнике он выступал как воинствующий лирик, рассказывал о несчастных детях, угнетенных роботами («Правда об электрах»), и о несчастном гиббоне, которого ученые зачем-то наделили разумом («Человекообразный»). «Вавилонская башня» в другом роде. Это уже о сортировке открытий — полезных и бесполезных, своевременных и несвоевременных.
И лирик Ч. Хрущевский после страстной защиты интересов человека пишет спокойно-рассудительный рассказ «Два края света», где каждому воздается должное. Отары нужны, и телескопы нужны. Сначала забота о людях, потом забота об открытиях. Ученые должны помочь простым людям, тогда им тоже помогут. И очень нужно, подчеркивается в рассказе, чтобы на другой край света ретировались те, кто мешает содружеству науки и простого люда, кто ссорит ученых с простыми людьми ради собственных прибылей.
Разоблачению тех, кому выгодны конфликты, кто зарабатывает на бедах человеческих, посвящена фантастическая притча А. Чеховского «Абсолютное оружие». Конечно, не надо понимать ее буквально: дескать, танки сами собой превратятся в тракторы. Автор считает: мир придет к миру, если избавить его от влияния милитаристов и от хищников, вооружающих милитаристов. Таков ход человеческой истории.
За эту разумную тенденцию развития борются и польские писатели, и советские, и все прогрессивное человечество.
Г. Гуревич
АНДЖЕЙ ЧЕХОВСКИЙ
ВАВИЛОНСКАЯ БАШНЯ
Во времена правления XXIV подсекции Нейтринного лампомозга и его первого кибернатора, когда Центральная суперцивилизация простиралась до самых отдаленных скоплений галактик и в трех великих войнах разбила в пух и прах радиоактивных антигомоморфоз (подлинного имени которых не успели установить, так как они канули в восьмимерный провал пространства, возникший под действием темпоральных бомб), один из кораблей, патрулировавших на периферии Галактики, сообщил о том, что третья планета Солярной системы заселена мыслящими существами. Правда, корабельный автомат именовал их «недомыслящими существами». Учитывая скрытые почти в каждом недомыслящем потенциальные возможности, мозг-координатор Центра всегалактнческого развития провел через Нейтринный лампомозг проект интенсификации развития солярной цивилизации методом постоянных импульсов с автоматической коррекцией. С этой целью через трансгалактическую пересыльную линию в сторону Солнца был направлен Изобретательский Сверхробот, запрограммированный на восемьсот тысяч лет, причем на протяжении этого периода Сверхробот должен был поднять солярную цивилизацию до уровня, типичного для миллионов недоцивилизаций кустарей в Галактике. Вскоре Сверхробот достиг Солярной системы, вышел на орбиту вокруг третьей планеты, оставив на ней лунный гравикратерный буй в виде огромного шара диаметром в несколько тысяч километров, и опустился на поверхность планеты в районе терминатора. Едва произведя посадку в большом озере окиси водорода — при этом половина его содержимого испарилась, — он тут же приступил к делу.