Тороп посмотрел на запад, присел рядом с трупом и принялся его обшаривать. Пистолет-автомат местного производства, достаточно точная копия не выходящего из моды кольта образца 1911 года, и две полные обоймы патронов. На другом боку к поясу подвешена французская противопехотная граната. В кармане форменной куртки он нашел пачку сигарет «Кул», сделанных в Пекине. Он ненавидел «Кул», но их можно было обменять на русские «Мальборо» или индийские «Кэмел».
Тороп толкнул тело ногой, и оно покатилось по каменистой земле. За спиной мертвого солдата окровавленным прикладом кверху болтался АК-47. К автомату был подсоединен магазин с тридцатью патронами — новенький, только что вышедший с роботизированного конвейера министерства военного планирования. Тороп привычно присвоил добычу. Таков закон гор, охотничий кодекс, ритуал обмена между жизнью и смертью. Трофеи были фетишем, священным символом этого процесса. Если вдуматься, совершенно обычное дело, восходящее к началу времен.
Тороп уверенным движением закатал рукава утепленной форменной куртки. Биобиппер GPS цвета сажи пульсировал под кожей в районе левого запястья, выше очень красивых золотых часов. Основной функцией биппера было через равные промежутки времени отправлять закодированный радиосигнал, сообщающий о местоположении носителя и скорости его обмена веществ. Технология была позаимствована у американской армии. Сейчас под кожей беззвучно мигал маленький красный светодиод. Сигнал означал, что носитель пребывает далеко не в лучшей форме и наверняка еще достаточно долго останется на том же самом месте.
Тороп разрезал кожу десантным ножом, выковырял крохотное устройство и зашвырнул на дно оврага, а золотые часы положил себе в карман.
Потом он снова перевернул труп и позаимствовал у мертвеца удостоверение личности в виде магнитной карты и несколько смятых банкнот, относящихся к разным местным валютам. Удостоверение личности нужно было Торопу только для того, чтобы задать работенку бюрократам из НОА. А деньги еще пригодятся — на алма-атинские бары со шлюхами, хорошую «травку» от казахских наркодилеров, а при случае — тайваньский фильм с русским переводом. Правда, смотреть его придется в кинотеатре, построенном еще в советские времена: помпезный конструктивизм и залатанные сиденья, истертые задами всех послехрущевских поколений.
Тороп отвлекся от размышлений и направился к лошади — красивой, серой в черных яблоках киргизской кобыле. Конь Торопа погиб три дня назад, неудачно упав на горном склоне. Так что эта кобыла была подлинной милостью Аллаха, как сказали бы уйгуры. Выносливая и диковатая, молодая, но хорошо обученная лошадь горца. Он погладил ее по морде, взялся за поводья и взобрался в седло армейского образца с латунными застежками, на которых была выгравирована красная звезда. Лошадь безропотно позволила сесть на себя. Тороп спустился по тропинке, подъехал к трупу и, бросив на него последний взгляд, прикрепил снайперскую винтовку «Баретт» к седлу, убрал «Аврору» в чехол на спине, подвесил китайский АК-47 на грудь и, гикнув, ударил лошадь пятками по бокам. Он двинулся в сторону освещенного солнцем склона, повернувшись спиной к заснеженным пикам Туругарта.
Тень Торопа была похожа на силуэт Дон Кихота, который собрался на войну. Он ехал вперед посреди безмолвного пейзажа.
Стук подков по каменистой тропе заглушал клекот луней, которые снова принялись кружить над трупом. Когда всадник спустился на дно прохода, солнце уже скрылось за горами. Синеватая тень пала на серые скалы, придавая им неземной вид. Небо приобрело насыщенный фиолетовый цвет, показались первые звезды. Узкий месяц появился между двух заснеженных пиков — нагромождений потухшей магмы, искрящихся в лучах ультрафиолета и как будто облитых ртутью. Ночное светило поднималось к зениту. От этой красоты захватывало дыхание.
Убивать не меньше двух человек в неделю. Жить как хищный зверь, добывая себе оружие, боеприпасы, пищу, наркотики, деньги, одежду, лошадей. Постоянно перехватывать переговоры врагов, чтобы узнавать маршруты пограничных патрулей. Все время находиться в движении, перемещаясь по ночам, прячась от беспилотников, которые ведут разведку или готовятся нанести ракетный удар. Иногда целыми днями сидеть в засаде, пока в объективе оптического прицела не появится человеческий силуэт. Вступать в безмолвный диалог с мишенью за мгновение до того, как нажмешь на спусковой крючок. Опять уходить во тьму, чтобы раствориться в ней и немного поспать в ожидании утра. И нового человека, которого нужно убить.
Такой отныне была его жизнь, и Тороп не видел в ней ничего предосудительного. Как он однажды заметил в интервью военной корреспондентке, искавшей «ярких персонажей» для репортажа, кто-то должен делать то, чем он занимается. Нужно, чтобы горстка плохих людей сражалась на краю мира ради заведомо проигранного дела, а иногда и кое-чего похуже. Нужно, чтобы колесо истории продолжало перемалывать жизни, раз уж остальной мир предпочитает по-прежнему питаться картинками с телеэкрана.
Девчонка с Би-би-си ничего не ответила Торопу. Она лишь навела на него объектив портативной цифровой видеокамеры, похожий на черный выпученный глаз машины-вампира. Но Тороп понял: журналистка решила, что он безумен. А затем подумал: разве могла она понять его? Ведь только полоумный решился бы проводить жизнь в горах и степях Центральной Азии с двумя-тремя китайскими трактатами по военной стратегии в кармане; спасательным одеялом для военнослужащих арктических подразделений российской армии, способным выдерживать сверхнизкие температуры до минус пятидесяти градусов по Цельсию; аптечкой для пилотов ВВС США, в состав которой входили все медицинские препараты и инструменты, необходимые в экстренной ситуации, плюс целый ящик новейших метаамфетаминов во всех возможных видах (пластырь, ампулы, заряженные в одноразовые шприцы для инъекций, таблетки), каждый из которых предназначен для одной, чрезвычайно узкой функции — усиления восприимчивости органов чувств или двигательной активности, противодействия усталости, насыщения крови кислородом, регулирования количества эритроцитов, стимулирования памяти или способности мозга обрабатывать информацию. Тороп обычно замечал с улыбкой, что ассортимент препаратов современного охотника за людьми значительно превосходит набор лекарственных средств, которые тратятся на целый отряд велосипедистов, участвующих в многодневной гонке «Тур де Франс».
Во время того интервью он не имел права предоставить журналистке полную информацию. Просто процедил сквозь зубы какую-то банальность вроде: «Война — это наука, которая не прощает ошибок».
Журналисты, особенно из западных стран, так наивны. Приходится все время напоминать им самые очевидные вещи.