— Слушайте, со мной все в порядке. Простите, что расстроил ее. Это я виноват.
— Ага, как же! — сказала Анна.
— Посидите здесь, — велела Пам Шпандау, — нужно чем-нибудь обработать рану.
Она вышла из комнаты. Шпандау прекрасно отдавал себе отчет: сначала она позвонит адвокату, а уже потом будет искать аптечку. Он подумал, а не уйти ли по-тихому, но если уж начистоту — он сам облажался, и надо было это как-то исправить.
— Простите, — сказал он Анне.
— Похоже, у вас проблемы с головой.
— Я только пытался донести свою мысль. Хотите верьте, хотите нет, но это для вашего же блага. Хотя согласен, выглядело это непрофессионально. Я не справился с задачей. И поэтому искренне прошу прощения.
— Знаете, мне ведь было больно от ваших слов, — промолвила она.
— Да уж, представляю себе.
— Вы думаете, я никогда не беспокоилась о таких вещах? Что ж, вы правы, не беспокоилась. Мы переходим все границы, эксплуатируем свою известность. Но мы не делаем своих зрителей психами. Посмотрите на миллионы зрителей, у которых все прекрасно. Мы не в ответе за редкие исключения, за тех, кто и без того чокнутый. Понимаете меня?
— Да.
— Вот дерьмо, — сказала Анна. — Я ведь и сама иногда не вижу этой гребаной разницы.
— И я тоже, — подхватил Шпандау, не кривя душой.
Анна рассмеялась.
— У вас на лбу растет огромная шишка.
— Со мной все нормально.
— Так вы не собираетесь подавать на меня в суд?
— Нет.
— Через несколько минут с вами захочет поговорить адвокат по имени Майкл Стивич.
— Я уже догадался.
— Вы могли бы неплохо заработать. Я бы на вашем месте требовала как минимум двадцать тысяч. Как раз столько мы заплатили в прошлый раз. Адвокат предложит вам пять, а вы скажите ему, что у вас кружится голова.
— Мы с вами оба знаем, что я мог бы получить намного больше.
— Да, — кивнула она. — Это был бы уже не первый такой случай.
— Вам нужна защита, — сказал Шпандау. — У парня был при себе нож или бритва, и он сумел подобраться достаточно близко, чтобы дотронуться до вас. Он не исчезнет из вашей жизни просто так, как бы вы этого ни хотели.
— Вы это к чему? Откажетесь от иска, если я вас найму?
— Нет, — ответил Шпандау. — Вам нужен кто-то другой, не я. Я попрошу своего босса порекомендовать кого-нибудь еще.
— Теперь я совсем запуталась, — призналась Анна. — Чего вы все-таки хотите?
— Просто в своей особой манере даю вам понять, — сказал Шпандау, — что вам нужен кто-то, кто вам поможет. Но только не я.
— Теперь вы на меня злитесь, да? Мне действительно стыдно за щетку.
— Щетка тут ни при чем. Да и вы ни при чем, если уж на то пошло.
Он промокнул ссадину самым обычным хлопковым платком. Непослушные темные волосы, большие карие глаза и струйка крови, которая пыталась обогнуть правую бровь и стечь вниз, — больше всего он сейчас напоминал нашкодившего мальчишку, ожидающего своей участи возле кабинета директора школы. Анну захлестнуло желание приласкать и утешить его, но потом она вспомнила, куда подобные желания заводили ее раньше. Не то чтобы ей нравились неудачники, но это было очень трогательно и приносило невероятное облегчение: знать, что у самого высокомерного говнюка есть свои слабые места.
— Ох, лапуля, мне знаком этот вид, — пробормотала она.
Тут вернулась Пам с набором для оказания первой помощи.
— Господин Шпандау, если вы не возражаете…
— Передайте вашему адвокату, что у меня слишком кружится голова и я не могу подойти к телефону, — сказал ей Шпандау и встал.
— Нам нужно обо всем поговорить, — возразила Пам. На лице ее отразилась паника. — Я уверена, мы вместе сможем что-нибудь придумать…
— Пусть идет, — распорядилась Анна.
— Анна, ради Бога!
— Пусть бедняжка идет куда хочет.
Она поглядела на Шпандау и одарила его мягкой, понимающей улыбкой. Он вышел. Анна сидела на диване и разглядывала пальцы своих ног.
— Тебе нужно поговорить с Майклом, — напомнила Пам.
— В жопу Майкла, — ответила Анна.
— Майкл говорит, он тебя спровоцировал. Если парень вздумает судиться, сказал Майкл, мы сможем вчинить встречный иск и раздавить его.
— Он не пойдет в суд.
— Откуда ты знаешь?
— Лапуля, он не пойдет. Боже правый, ты что, забыла, из каких мест мы родом? Мы выросли среди таких же парней. Да черт побери, наш отец был таким же. Он не станет судиться. Ему это даже в голову не придет.