– Ага! – прорезал ночную тишину ликующий вопль. – А мы уж заждались! – Сандра, похожая уже не на пиратского матроса, а на пиратского капитана – в вышитом камзольчике, при кортике, в треуголке, метнулась ко мне через безлюдную ночную улицу. – Пойдем-пойдем, капитан тебя ждет. Тебе такая каютка приготовлена – представляю, во что ты ее превратишь, с твоим-то воображением! Ого, ты уже и книжки подобрал? Ну-ка, дай глянуть… О, Джебран! Вот умница. У нас как раз Джебрана по-английски нет, только по-арабски, Ахмед притащил… Вот не знаю, зачем нам Меллвил в датском переводе, видимо, скоро надо ждать в гости датчанина… А знаешь что, сейчас с капитаном все уладишь – пойдем тут побродим, по воскресеньям в Эльсиноре много интересного. А я сразу поняла, что ты на этом пароходе приехал, – как только увидела, что борта львами порастают. Мы, правда, с тех пор как Хансен на «Джоиту» перешел, почти всегда парусник, но львы – это твоя визитная карточка. Это, наверное, ваша чешская национальная особенность – или твоя личная? Ах, ну да, у тебя же не было раньше шанса проверить. Так, что тут у тебя еще? О, а вот эта по-голландски…
Сандра говорила и говорила до самой капитанской каюты, по одной забирая у меня найденные книжки, а я шел по палубе обретенного корабля и думал, что, пожалуй, к этому кораблю я все-таки привыкну.
Так оно и вышло.
Нина Хеймец
Необыкновенное путешествие почтальона Якоба Брента
11 октября 199* года дела заставили меня спешно отправиться в Прагу. Я прилетел утренним рейсом. До переговоров, в которых я должен был участвовать, оставалось несколько часов, и я решил воспользоваться случаем и осмотреть город, где прежде, так уж сложилось, никогда не бывал. Выйдя из метро неподалеку от Народного театра, я пошел по набережной в сторону Карлова моста, однако внезапно начавшийся ливень нарушил мои планы, вынудив меня укрыться в ближайшем кафе, названия которого я уже не помню.
В этот ранний час кафе было полупустым. Я выбрал столик у окна, с видом на Влтаву, заказал стакан крепкого чаю и, должно быть, задремал. Во всяком случае, я не видел, как оказавшийся рядом со мной за столиком человек вошел в кафе. Думаю, я проснулся от звука его голоса.
– Простите, что я вас потревожил, – сказал незнакомец, – пожалуйста, позвольте мне присоединиться к вам. Это единственное место в кафе, откуда можно наблюдать за рекой.
Должен сказать, что его просьба поначалу действительно показалась мне несколько бестактной. Человек я замкнутый, если не сказать нелюдимый. Дождь все усиливался, и перспектива провести ближайшие полчаса, а то и час в обществе непрошеного собеседника не радовала меня.
– Понимаете, мне необходимо видеть, какие суда проплывают по реке, – произнес он, не дождавшись моего ответа. – Я встречаю корабль, один корабль, он должен здесь появиться.
Ему было на вид лет семьдесят, а может быть, и больше. Усы были неровно подстрижены, на пиджаке недоставало пуговицы. Он с трудом превозмогал одышку.
– Надеюсь, я не отниму у вас много времени, – продолжил этот человек, словно прочитав мои мысли. – Я только должен увидеть «Морскую птицу». На ней уплыл мой отец.
«Только этого мне и не хватало», – подумал я с тоской. Однако присущая мне вежливость взяла верх, и я задал незнакомцу вопрос, на который он, как я сейчас предполагаю, втайне рассчитывал.
– Ваш отец был моряком? – спросил я.
– Мой отец был почтальоном, – ответил мой собеседник. И продолжил, не замечая моего замешательства: – К сожалению, я не успел узнать его как следует. Когда он уплыл от нас, мне было три года. Иногда мне кажется, что я помню его. Я закрываю глаза и пытаюсь восстановить в памяти его лицо. Вместо лица я вижу пятно, но зато я довольно четко помню его фуражку – черную, с синим околышем, лакированным ремешком и кокардой Почтового управления.
– Вы говорите, что ваш отец уплыл на корабле, который назывался «Морская птица», и с тех пор вы никогда его не видели?
– Именно так, – подтвердил мой собеседник, – и, к сожалению, я толком не знаю, что с ним стало.
Человек вдруг внимательно посмотрел на меня, словно взвешивая, можно ли доверить мне историю, которую он начал было рассказывать. Он облокотился на спинку кресла и закурил.
– Я родился в маленьком портовом городе, на берегу Балтийского моря, – произнес он наконец. – Его название вам ни о чем не скажет. Когда мои родители поженились, папе было тридцать шесть лет, а маме – двадцать восемь. Я был поздним ребенком. Братьев и сестер у меня не было. В нашем городке было лишь одно почтовое отделение, там и работал мой отец. По утрам он разносил по домам почту, а после обеда принимал в конторе посетителей. Мама моя была учительницей музыки. Как они познакомились, мне неизвестно. Тем утром, позавтракав, отец отправился в порт. Он должен был доставить посылку на корабль, причаливший накануне вечером. Позднее мама рассказывала мне, что помнит, о какой посылке шла речь. Это был небольшой деревянный ящик. По его крышке тянулась сделанная с помощью трафарета чернильная надпись: «Книги. Не кантовать». Адрес, напротив, был написан изящным, старомодным почерком: название городка, порт, пароход «Морская птица». Отец приладил посылку на багажник велосипеда, махнул нам с мамой фуражкой и уехал. Больше мы его никогда не видели.
Мама забеспокоилась, когда отец не пришел домой обедать, – продолжил он, докурив сигарету. – Вечером к нам заглянул сосед. Он был очень удивлен, придя на почту и обнаружив, что дверь конторы заперта. Отец мой слыл человеком ответственным и не стал бы пропускать работу без веской на то причины. Ночью мама обратилась в полицию. Однако проведенное расследование ни к чему не привело. Полиция располагала лишь свидетельством двух бродяг, обитавших на пристани в жилище из картонных коробок. Они утверждали, что видели, как человек, похожий на моего отца, поднялся по трапу парохода «Морская птица». Он катил рядом с собой велосипед с привязанной к багажнику деревянной коробкой. По их словам, спустя примерно полчаса после прихода отца корабль отчалил от пристани и быстро скрылся из виду. За эти полчаса никто, включая моего отца, не покинул судно. На допросах бродяги вели себя подозрительно. Они нервничали и путались в показаниях. То они уверяли, что на палубе было очень тихо, отца никто не встретил и он спустился в трюм в поисках членов команды. То, наоборот, припоминали, что на корабле был праздник: играла музыка и на мачте развевались разноцветные флажки. Тем не менее полиция не смогла найти улики, которые подтверждали бы причастность этих людей к произошедшему, и они были отпущены не свободу. Следствие склонялось к версии, что отец стал жертвой несчастного случая или даже преступного нападения. Однако других подозреваемых или даже свидетелей в деле так и не появилось. В ответ на посланные полицией запросы, из ближайших портов сообщили, что судно под названием «Морская птица» в указанный период не входило в их акватории.
Официант принес моему собеседнику чай. Он обхватил стакан ладонями, как бы стараясь согреться. В кафе и вправду было прохладно.
– В тот год я проводил много времени с тетей Катариной, маминой младшей сестрой. Когда отец исчез, она приехала в наш город и поселилась у нас. Маме необходима была поддержка. Однажды – это было зимой – мы с моей тетей возвращались с прогулки, из городского парка. Дверь нашего дома почему-то была не заперта. Мама вышла из гостиной к нам навстречу. Лицо ее было очень бледным. «Якоб прислал письмо, – сказала она и протянула тете Катарине листок бумаги, – вот оно». Якоб – так звали моего отца.