А где она его взяла? Золото?
Когда она вспоминает про это, краска ровным слоем заливает её лицо. И не помогает ни одно оправдание, даже одна фраза, обронённая благодетелем, очень понравившаяся, спасала от стыда только раньше.
Когда дело касается жизни, нет дурных приёмов, если они помогают её продолжению, - говорил он, а Цэлмэг казалось, что эта фраза придумана много веков назад.
В годы шаманоборчества, когда были уничтожены последние носители этой уникальной культуры, убаши Аламжа чудом избежал репрессий, выходило так, что он избран для дальнейшего несения факела. Соседка рассказала Цэлмэг, что знает каких-то людей, которые возят к нему в читинские горы, он исцеляет больных, рассказывает будущее, читая в судьбе как в открытой книге, а самое главное, освобождает родных из цепких лап смерти.
Цэлмэг верила шаманам, хоть и знала поговорку: вера это удел слепых. Изъявила соседке желание поехать, та вывела на неё каких-то цыган, и появилась первая трудность, убаши брал только золото.
Тут же Цэлмэг вспомнила родителей, вернее тех, кто выдавал себя за них, как жила в их квартире, перед тем как уйти, и красную шкатулку.
Россыпь колец с камнями, серёжки и цепочки забрал заросший как медведь цыганский барон, вернул какие-то кривые комки, сплавленные как подмоченная и брошенная на солнце карамель. Велел прийти ночью к кафе возле Автодрома, с собой взять тёплую одежду и еду. Ждал её у плоской новостройки, с ещё незаселёнными квартирами. В ту ночь Цэлмэг узнала, что есть такие нелегальные входы-выходы, а грузясь в мятую «газель» на той стороне, поняла, что не одна она такая, мечтающая попасть за пределы города.
Съездила достаточно быстро, обернулась за пять дней, и, вот только тогда, на обратном пути, уже найдя глазами тот самый дом с подземным ходом, она ощутила первые уколы стыда за содеянное. Вот попадёт за Кольцо, вернётся в общежитие, а как будет этим «родителям» в глаза смотреть? Впрочем, тогда стыд сразу был вытеснен чувством самосохранения.
Подвалы сообщались между собой, образуя нечто вроде лабиринта. Говорят, сразу после постройки стены какой-то перестраховавшийся депутат загнал узбеков и те вырыли тоннель. Вряд ли депутат этот сейчас жив после «чисток», а уж узбеки тем более, но всякий криминальный элемент про конуру знал, знали и мутанты, но они не дураки в город лезть. Главное, - думалось Цэлмэге, - дойти до этой конуры.
Перед ней развернулся длинный двор: несколько почти целых одноэтажных домов, был даже огороженный штакетником палисадник с обломанными кустиками. Цэлмэг скользнула между двумя гаражами и вышла на кривую улочку. Ещё немного, метров двести, через железнодорожную насыпь, через оледенелую чёрную Уду, к которой летом с этой стороны не подойдёт ни один разумный человек, там - несколько дворов, опять наверх, улица Ключевская, и вырастет перед ней разломанный до основания бывший дом науки, палата эталонов «Евклид», далее - через длинный подвал, и Цэлмэг на проспекте Такеды, считай спасена, теперь только бы крысам на обед не попасть.
Внезапно Цэлмэг остановилась как вкопанная, откуда-то изнутри поднимался тихий животный ужас, затопляющий всё её существо. Она отчётливо увидела далёкий огонёк, теплящийся в серой мгле. Это в древности огонь в ночи значил для одинокого путника ночлег и дружеский приём, а здесь, в Yмхирhэн Оймодо, гнилых лесах, опасность.
И, ещё ничего не успев понять на уровне разума, она хотела развернуться и ринуться прочь, в изнурительном беге оставляя позади этот мерцающий символ смерти, как откуда-то сбоку, из-за сарая, на неё выпрыгнула угловатая фигура, через секунду ещё одна, и потом ещё, и вот, её уже окружали пять-шесть существ, завороченных в грязные тряпки.
«Мутанты», - обречённо подумала Цэлмэг.
Передний, самый близкий к ней, не теряя ни мгновения, зарычал и бросился на девушку, сбив её с ног.
Цэлмэг с ужасом рассматривала нависшую над ней волосатую рожу: выпученные глаза, как у змеи вертикально разделённые щелевидным зрачком, уродливый, в наростах, нос, и безгубая ротовая щель, утыканная жёлтыми лошадиными зубами, с которых ей на лицо спускались густые струи слюны, испуская невыносимое зловоние.
Падая, Цэлмэг инстинктивно согнула ноги в коленях, теперь они упирались в грудь существа, не давая ему опуститься на неё всем телом. Меж тем, мутант пыталось своими шершавыми ладонями схватить девушку за горло, что получалось плохо, потому что ладони были похожи на два полена, такие же твёрдые и заросшие шершавой корой. Остальные мутанты ползали где-то рядом, какие-то стаскивали с Цэлмэг сапоги, а кто-то с тявканьем лез головой подмышки.