Поразительно, как по-разному реагирует человек перед лицом ужасной смерти. Кто-то будет до конца сопротивляться, а кто-то смирится сразу же, оценив невозможность победы, и, как бы парализованный этой безрадостной перспективой, погрузится в бездействие, словно приберегая силы для какого-то будущего. Но для какого? И будет ли оно?
Цэлмэг не принадлежала ни к одной вышеперечисленной категории, вернее, была представительницей обеих. И как знать, если бы напали на неё подростки в подъезде, или похотливые мужчины в парке, возможно, она превратилась бы в фурию с всклокоченными волосами, и дорого бы отдала свою честь, но здесь, погребённая под смердящими уродливыми телами, избитая мозолистыми руками, рвущими на ней одежду, она лежала почти без движения в позе эмбриона и пыталась вспомнить хоть что-то из свой жизни, но из тумана амнезии вставал только госпиталь: серые бесконечные коридоры, проряжённые фанерными дверями палат, морально раздавленные неизвестностью люди; дальше - общежитие, безрадостные соседи, какие-то грязные дети, умирающие на руках старики, и чёрное, бездонное небо, в скупой россыпи зеленоватых звёзд. Вот и перед ней раскрыл растворил свои врата Аллараа Дойду, подземный мир, хорошо, хоть теперь муж останется здесь, наверху, он отмолит всё, что натворила Цэлмэшкина почти безгрешная душа.
И она уже мысленно прощалась со своим капитанчиком, но вдруг, разрывая темноту мощным светом галогенов, из двора вырулила дезинфекторская саратога, напоминающая колёсный танк, и понеслась к копошащейся куче. Вслед за ней - другая, потом с пяток машин поменьше.
Мутанты врассыпную кинулись по неосвещённым углам, загромыхали там каким-то железом, осколками битого стекла, а из остановившихся автомобилей выскочили люди в резиновых плащах и с какими-то трубами в руках. Все как на подбор высоки ростом, лица закрыты противогазами, линзы воинственно блестят в верхней части чёрных масок. Лёжа на боку, Цэлмэг видела, как водитель первой саратоги вскинул на плечо свою трубу и выстрелил большим снарядом, в полёте раскрутившимся в тонкую сеть, которая спеленала мутанта, того самого, который нависал над Цэлмэгой кошмарной рожей. Он завыл, пытаясь освободиться, отчего запутался ещё больше и стал похож на дёргающуюся кучу тряпья. Цэлмэг помнит даже детали, так как всё это происходило от неё метрах в двадцати: большой человек подскочил к пленнику и начал избивать его сапогами. Мутант страшно орал, но человек неистово вбивал его в землю, пока тот не захрипел. Потом человек достал продолговатый предмет, запалил в нём свет и заорал в него, поднося ко рту:
-Петрович! Петрович! Ответьте, я пятый, я пятый! Квадрат девятнадцать, следую в двадцатый, как слышите! Приём!
Предмет, который Цэлмэшка определила как рацию, затрещал и зашипел, а потом человек погасил его, и, бросив в нагрудный карман, скользнул со своей трубой между гаражами.
Заметил ли он её? Вероятно, нет, но как такое возможно? Целмэг могла бы поклясться, что отчётливо слышала каждое слово, хотя, на лице человека была маска. А там где должен быть рот и нос - стояла фильтрующая коробка. И глаза! Сквозь линзы она видела серые, навыкате глаза.
Она хотела закричать, а потом потеряла сознание.
Очнулась она от того, что кто-то бесцеремонно расталкивал её. Она с трудом разлепила веки.
Приведший её в чувство человек потянул Цэлмэг за руки, отчего она оказалась на ногах, как будто была деревянной статуей и её ноги не гнулись в коленях. Она увидела, что вокруг горит яркий свет, а резиновые стоят расслабившись, как на пикнике, и у их ног копошатся и тихо скулят пленённые мутанты.
-Господа! У нас тут поздний ужин туристов! - заорал растолкавший Цэлмэгу и бережно подтолкнул её вперёд. Резиновые захлопали рукавами, чавкающе аплодируя, а сам заоравший бросился избивать «туристов».
-На ночь есть вредно! На! Ночь! Есть! Вредно! - впивался его сапог в скулящие кучки, но он всё не мог успокоиться.
Его схватили товарищи и оттащили в сторону со словами: «Всё, хватит, Радзенко, Мантеню на тесто оставь».
-Всё! По коням! - приказал тот самый, лупатый, с рацией, его Цэлмэг видела вблизи. Или это был не он?
-Кайдаловский! - проорал он в толпу дезинфекторов, - после погрузки едем в хостел! Квадрат двадцать два! Медленно! По пути смотрим дошираки. Дамочку к нам.
Цэлмэг посадили на заднее сиденье жёлтой саратоги, и со звуком, не уступающим грохоту бункерного люка, захлопнули за ней дверь. Она оказалась на широком кожаном диване, на котором уже сидел человек с грустными глазами, таинственно мерцающими из-за линз.