Цэлмэг, не в силах оторвать взгляд от фантастического зрелища, припала к окну. Никогда не видела она такого великолепия.
Начался первый год новой жизни города, освобождённого силами объединённой армии от оккупации. Никто не вспомнил про несколько тысяч военнослужащих и бойцов И:ГО, заживо сгоревших в чёрных ямах в городе Борсоева и гарнизонном поселении бывшего посёлка Восточный.
Ул. Павлова, 12. Четвёртый сортировочный лагерь. В 00.45 через КПП въехали две служебные саратоги, на посту водители предъявили документы, и после процедуры ауросканирования были допущены на внутреннюю территорию.
Мантень высадил Цэлмэшку, взял с заднего сиденья топор, захлопнул двери и нажал на невидимую кнопку на ручке. Сразу откуда-то вылез субл-парковщик, сел за руль, и стал отгонять саратогу в гаражи. Мантень тем временем провёл Цэлмэг к какому-то крыльцу, открыл массивную дверь, и девушка оказалась в просторном коридоре, выложенном кафелем. Мантень зашёл вслед и захлопнул дверь.
-Ну, во-первых, я хотел бы извиниться за поведение своих коллег, хотя, они мне не совсем коллеги, - мягко сказал он, - у ребят был тяжёлый день. Во вторых, позвольте представиться, Михаил Мантень, не как философ, а через «А».
С этими словами он протянул ей руку. Цэлмэг вложила в его длань свою маленькую ладошку, и он тут же ткнулся в неё бородой.
-Вэлкам ту вэ монфоул эбоуд, - сказал он грустно, очертя топором круг в воздухе, - я начальник сего скорбного места, именованного павловским сортиром, и я здесь не по призванию, но по воле безжалостного фатума.
Бесконечные мрачные коридоры, расходящиеся по всем сторонам света, таили в себе безотчётную тревогу и высокой концентрации тоску. Отовсюду раздавались какие-то размазанные стоны, крики, кто-то чем-то издалека грохотал, Цэлмэг, кажется, даже чувствовала железистый запах крови.
После трёхминутного хождения по коридорам, начальник ввёл её в какую-то комнату, и там она увидела нечто совершенно дикое. Один мужчина в жёлтой форме и в длинной бороде избивал другого, привязанного к стулу. Лицо избиваемого представляло собой кровавое месиво. Несчастный, видимо, был без сознания, потому что даже не стонал, когда бородатый его лупил дубинкой по груди. Раздавался только звук: Умг. Умг.
Мантень, увидев эту картину, позеленел и вытянулся лицом.
-Власов, - укоризненно сказал он, - иди ты отсюда куда-нибудь.
Власов послушался, и прямо со стулом выволок бесчувственного в коридор, откуда ещё долго раздавался скрип, производимый железными ножками стула, скребущими по кафелю.
-Извините, - картинно развёл руками Мантень, - служба. Бьёвёни в мой кабинет, хоть многие шутят, что он похож на большой туалет, но в этом есть мрачная лингвистическая ирония, лейтмотивно отсылающая к моей вынужденной сортирной службе.
Он положил топор на стол, снял с Цэлмэшки её старенький дэгэл, дал ей стул, в раковине наполнил чайник, потом сел рядом, как-то ласково глядя ей в глаза.
-Я у вас даже не буду спрашивать, как вы оказались за пределами города, и, уж тем более, что вам там было нужно, мы просто попьём чаю, и потом я отвезу вас домой, где вы проживаете?
Цэлмэг молчала. В её голове как маленькие птички роились сотни мыслей, но тут же путались и исчезали, сливаясь с тёмным горизонтом безмыслия.
-Курите? - скользнул начальник серебряным портсигаром по столешнице орехового дерева. Портсигар далеко не проехал из-за гравировки на нижней крышке в виде смещённого к углу солнца с расходящимися лучами.
Цэлмэг смотрела на бородатого как загнанная лань.
-Я вижу, вы не весьма словоохотливы, - сказал Мантень, забирая портсигар назад, - а я вот люблю, знаете ли, испанские вишнёвые, с вашего позволения.
Он зажёг коричневую пахитоску и утонул в клубах ароматного дыма. Щёлкнул вскипевший чайник. Мантень поднялся, из сейфа достал две кружки с покемонами, кинул туда по чайной ложке сиреневой травы из высокого тубуса с сакурой на боку и залил дымящимся кипятком.
Цэлмэг хлебнула ароматной жидкости, и ей сразу захотелось спать. Несмотря на нечеловеческие крики, доносящиеся, как ей казалось, практически отовсюду и железистый запах крови, веки слипались, будто мимо проходил бурятский Оле Лукойе и налил ей в глазницы сладкого кумыса.
-Давайте так, - сказал Мантень, - мы сейчас отправимся ко мне, заведём мой личный электромобиль, и я отвезу вас куда прикажете, идёт?