Выбрать главу

Вот так юная девушка по имени Цэлмэг и стала главным голосом Кадампы южного дистрикта города Красной Реки. Дистрикт просыпался от её голоса, засыпал под него, а ей только оставалось молиться хозяину среднего мира и надеяться на лучший исход.

 

[1] Транслитерированный гимн Японии. (прим. пер.)

[2] Маленькая дикая нимфа. (фр.)

[3] И женщина проливает обильные слезы, которые у неё всегда наготове по

всякому поводу или в ожидании повода к тому, чтобы их проливать. (лат.) Цицерон.

durben .

Суверенная республика Бурятия. Город Красная Река

    улица Барнаульская, третий военный госпиталь ведомства ОСОЕ.

   75 сутки после операции «Четвёртый Божественный Ветер».

-Сушай, Шоноев, ты чо меня тут лечишь, какая ипэшка, какое палево? - Лексеичь складывает презрительные губы в бантик, между петельками появляется отверстие, напоминающее овальчик, через который он окает, как и подобает истинному костромчанину.

-Тащ майр, опасно как-то это.

-Да это всё муйня, пойл, Шоноев, разрулим, гаарю те!

-Этот Петровчанский, и второй, как иво, Алилов, тухлые какие-то они, на пацанов не похожи, с бланшами постоянно, из сортиров не высовываются, со швабр не слазят. Ведьмы да и тольк.

- Те чо, с имя́ в атаку идти, зато руки у их откуда надо-т растут, ты видел, как они на даче у Рахматыча стены затянули на Дивизке, как яичко, не твоё конешна, хахах, и воще всё умеют от окон до унитазов.

-Вдруг расскажут кому-нибудь они, пожалуются. В комитет солдатской матери, какой-нибудь.

-Да хоть грёбаной, но, ты там разберись, чтобы их не трогали, хм... по фаскам не щёлкали сильно, а так, им, что, плохо живётся? Увольняшки каждый месяц, бабы тут у них в городе, каких они в своём чуркестане за сто лет не вида́ли, ма́ни на кармане, в столовке не жрут, в чипке отовариваются, что ещё для счастья надо? Жалко, что только до дембеля, этак каждый раз новых надо искать будет, закон, есть закон, а я бы их как при царях на двадцать пятку загонял...

Майор говорит так, словно сам себе задаёт риторические вопросы, но тут же и отвечает на них. Почему? Может быть, из-за незнания природы риторического вопроса, или под воздействием начальнического инстинкта, а, скорее всего, из-за синтеза этих двух вещей. Спокойно, уравновешенно говорит, без движения челюстей, одними артикуляторами. Только овальчик между губами закрывается перед эксплозивами.

-Да заговор какой-то чувствую я, комод Александровский с Кайдаловым за спиной шушукаются, крысой называют зашнурованной, и Иванч недоволен, бивень точит на меня.

- Ты чё, Шоноев, идиот? Ты - офицер! Адидасам гычи должен ставить, а не трястись, лично мне плевать, что они в Чигирях под пулями ходили, я эту мебель в дисбате сгною, еси что, есь у мня на них, я тут уже как пять минут с поезда, а за Иванча не беспохлёбся, и он не зэпэка, пойл, буем и ему отслюнявливать! У него внуки в англиях, где он те, на оклад что ли?! Давай за день строителя! Будь!!!

Лексеич, даже когда из рюмки пьёт, не растаскивает в стороны свои причудливо изогнутые губы, голову запрокинет и сверху льёт тоненькой струйкой прямо в овальчик. Но вообще он из бутылки любит, стопки так, для «унтуражу», чтобы понял тормозной гость, кто здесь ху. Для этого и домой позвал. На службе-то из горла́ фигачит, а овальчик этот идеально к горлышку калибром подходит, всё герметично, здесь вам не тут. Хайло по госту. Расшиперивается, падла, иногда, раззявливается до невероятных размеров, что можно устройство командирского ретранслятора изучать, когда на подчинённых приходится орать. А что поделать - служба.

Но сейчас ретранслятор в спящем режиме, настроен только на приём коньяка, командир в прекрасном настроении, нашарил полезный интерес, и даже нерешительность подчинённого не выводит его из себя. Но надо додавить.

-Тее т чё, Шоноев, бушь тоже иметь, выгнал-загнал, привёз-увёз, галку влепил, мол, на инструктаже, они за пару-тройку суток объект делают, ты присмотришь, чтобы там ни в чём не нуждались, матерьялы на себя беру, да и сам научишься-чему, строительство хорошая вешшь, а то жыне пади гвось в стену уём не забьёшь, ахахах!...

Сидит тупой подчинённый, не реагирует никак, страх спалиться сильнее вырисовывающегося барыша, и на другой рычаг давит старый хитрый майор:

-Шоноев, глять! чё скочеврюжился! скажи мне, если б не я, был бы ты щас замкомрота, ёмнасос? А?

Подчинённый мотает головой как баран.

-Праильно, сидёл бы где-нить на складу, носки-п выдавал, я гаорю, держись меня, и попрёшь, ясн?

-Уhу.

-Не слышу, лейтенант!

-Тык точн, тыщь мёр!!!