Как никогда надолго Ганжонок нехотя останавливает свой тетрис, а его мультиплешивый хозяин задумчиво бродит сквозь расплывшиеся декорации: синеполосый мерседес висит над искусственной дорожной неровностью, кабина теряется где-то аж в хмурых небесах, защёлкнутый «ласточкой» Алдар лежит в будке, а быдлорожие рембы, разметавшимися бородами напоминающие киношных исламских космонавтов, застыли в полёте над сиденьями. Ганжуру сейчас сильно грустно, вроде Алдар ему был как друг, хоть и торчок.
Но, как говаривал Валера, от кармы не сбежать, и Ганжур, про себя махая рукой, опускает в тоске голову на грудь, а Алдар оживает и слоумошно бьётся головой о железный пол, когда шестиколёсный сундук подпрыгивает на кочках. «Видео» жестоко провисает, кое-где рассыпается на пиксельные квадратики, но Ганжур в припадке самоненависти смотрит не отрываясь.
ОСОЕшники подъезжают к западным воротам «китайки» возле станции «Комушка» и злобно матёрятся. Ворота забиты целой вереницей фургонов. От «таблеток» до бронированных «тигров». Штук десять-пятнадцать машин. Отстояв очередь, они сдают Алдара на руки внешнему конвою, залитому в резину химзащиты. Круглые линзы устрашающе блестят в полумраке, синие маски противогазов обморщены затянутыми капюшонами плащей, фильтрующие коробки дизайном напоминают свиные рыла, какие-то они странные, эти противогазы, Ганжур не помнит такие.
«У эрхэбэзэшников вроде гэпэ-сто девять», - думает он, и, при помощи какого-то отчуждённого ответвления своего внутреннего взора, начинает сравнительный анализ эволюции противогаза. Но, почему-то, с конца. Разглядывает в резервных ячейках памяти современные МЧС-ные противопожарные маски, где пол-лица открыто за стеклом, добрые глаза видно, бровки домиком/сопельки пузырчиком. Он понимает, это для того, чтобы обгарашки не боялись своих спасителей, а вот «нерехты» да «хомяки», к которым с изнанки прилипала лицами вся труппа театра военных действий от силовиков до почтарей почти полвека, имели-таки устрашающий фактор. Здесь вам не тут, как Лексеич говаривал, представь, летит на тебя рота с резиновыми сморщенными головами, цвета кожи недельного утопленника, глаза-блюдца, желваки-щёки, тут поневоле не по себе станет. А противогаз образца одна тысяча девятьсот пятнадцатого года разрабатывал некто Зелинский, однозначно любитель хоррора.
Ганжур, скатившись по временно́й шкале куда-то совсем в недоступную для него историческую область, побренчал в мозгах бессмысленными словами «Антанта Кордиале», «Тройственный союз», «кайзер», и оборвал это гиблое дело.
Свинорылые конвоиры, расцепив наручники и схватив Алдара за шкурку как щенка, волокут его к запаянному вагону с бойницами вместо окон, уже до предела забитому «животиной». Там все новопреставленные, - бывшие пациенты реанимационных центров, анималы из больниц, спущенные на второй круг страданий, а так же собранные снаружи Кольца одичавшие бичи, для которых и генанализ не нужен, и так видно, оборотни, да и только. Грязные руки по локоть торчат из бойниц, машут гостеприимно. Машущих рук так много, что состав напоминает Ганжуру железного волосатого червя Хорхоя, того самого, утаскивающего в своей утробе грешников в нарак.
Алдар не хочет в утробу червя, ещё меньше - в нарак, хотя для наркоманов, говорят, там самое место, бесплатные галюны и всё такое. Но он отчаянно сопротивляется, умышленно не встаёт на ноги, елозит телом по грязному заснеженному грунту, и вдруг, улучив момент, когда его не держат, вскакивает на ноги и медленно бежит, заставляя Ганжуровское обезьянье антро-лицо горестно сморщиться.
Ближайший свинорыл от груди всаживает очередь в спину беглецу, и тот, провернувшись вокруг своей оси, красиво зависает, а потом медленно ложится ничком на железнодорожную насыпь. Резиновые палят в него уже из пяти-шести калашматов, выбивая из куртки ореол пуха, который конфитюром висит над подрагивающим телом...
Вечереет. Ганжур сидит посреди палаты на табурете, и, соскребая со дна пластикового тубуса остатки геля «Твоё счастье», наносит мутную желеобразную слизь на торчащие из головы кустики волос, пытаясь создать некое подобие цельности волосяного покрова. У него плохо получается, поскольку кустики топорщатся в разные стороны и упрямо поднимаются над проплешинами. Гель не помогает.