Выбрать главу

 ...Катя бережно торгуется,

 Все боится передать,

 Парень с девицей целуется,

Просит цены набавлять...

Самое интересное, что даже сам мир не против того, что его останавливают, наверное, тоже устаёт, надо отдохнуть, потупить, попрокрастинировать, как это сейчас модно выражаться. Один лишь только сопляк Ганжоночек недоволен, для него это как бы прошлое всё. Ну конечно, ему что, тела нет, мёрзнуть нечему, а тут попробуй, посиди под целлофаном, окочуришься почём зря.

Фантом разбухшего мира покорно даёт чертить по себе Ганжуровскому вспрозревающему взгляду. Забор 262 ареала, толстый, как ВКС, охрана ни о чём, сублы в залипающем режиме (наверное, операторы расслабились, суббота же)(трубки, трубки, а-аа-аххх!) от ворот - вниз, через железнодорожные пути, мимо эвакуированного кировского генератива-синтезатора, снова вниз, к реке.

 Белая лента Селенги, изрезанная полосами от колёс грузовиков, разматывается вдаль: летит навстречу агонизирующий город, мелькают пустыми окнами заброшенные дома. Горизонт заваливается влево, вправо, это Ганжоночек решил в лётчика поиграть, тангажирует и рысканье применяет, а хозяину это очень нравится, потому что

Как это раньше Ганжуру в голову не приходило город исследовать, да в Кольцо заглянуть, может Цэлмэшку отыскать удастся.

Стоп, там, где устье Уды тредом отсачивается от «мать-реки» - Сэлэнгэ, влево сворачиваем. От острова Малый Улан.

 Можно было, конечно, над центром пролететь: скользнуть по площади Советов, на развороченную башку Ленина метафизически плюнуть (никаких там посланий не было), потом Арбат, Гостиные ряды, ул. им. Бабушкина, а там, через бульвар Кырла-Мырла ко вторым южным воротам, но неохота на обломки глядеть, когда БыКи попёрли, район сильно пострадал, Биликто Торопов, министр обороны, приказал из каких-то бешеных вундервафель шмалять, как Мамай прошёл, прокаченный современным оружием, а это любимый ганжуровский район был, он такое никому не простит, так что уж лучше он по реке.

Заворачивается батарейская загибулина. («Батарейкой назвали район за то, что батареи делали там», - шутит обезьяна в полёте, тут же поправляется: арт-батарея там стояла, во время русско-японской войны, из Иркутская гнали). Здесь - напрямик, висячка, потом вправо, над обрывом и вверх. Третьи ворота. Над воротами волной, внизу - круглые бошки хуруулов, их залитые в хитин плечи, Ганжур чуть-чуть жалеет, что не голубь, а то «маленгы ащастливил бы жаргалгyев», потом над восемнадцатым кварталом, тут элитные дома, богачи, баянхуны проклятые, показал бы он вам сейчас, срыл бы до основания ваши каменные мешки, но некогда, надо Цэлмэшку искать.

И вот уже на горизонте вырастают «Гнилые Башни», из хулиганства Ганжур ставит землю вертикально, хочет как матёрые авиаторы из кино, крен в девяносто градусов сделать, за башнями - южный дистрикт, серый и неприглядный, украшаемый, правда, храмом Кадампы, серебряно-золотым куполом осеняющим хмурые небеса. А дальше уже сереют мрачные кубики общежитий для транзиток, жён тестируемых (Ганжур знал, что Цэлмэшка тут живёт, улица Хисахито, кажется, но кто это такая, он не знает), как вдруг происходит что-то страшное.

Ганжур заметил кучку чёрных автомобилей, застывших на дороге, он даже знал, чей это кортеж, геше Курепа его звали, старший брат Кадампы, на голове - хыдвал, похожий на панковский ирокез. Курепа висел с отваленной челюстью, зевал, наверное, на момент паузы, Ганжур бы ему в рот плюнул, хулиган, но вокруг него... кто-то шевелился!

Ганжур с ужасом видит как из боковых дверей вылазят, даже не вылазят а выкатываются какие-то жлобы, в хайт-тайме ростом метра под три будут, но совсем не люди. На глазах - мотоциклетные очки, ниже - горбатые клювы, под завязку набитые острыми, как иглы зубами, подбородков нет - сразу мощная шея, тяжёлые плечи, мускулистые трёхпалые руки. А вот ноги, что тут сказать, - ноги отсутствуют, вместо них - размазанное пятно, как бывает, если создатели видео хотят скрыть какую-то его часть. Ганжур приближает, пытается разглядеть детали, но пятно идёт разноцветными квадратиками, виден лишь механически-бессмысленный способ передвижения, будто крутится колесо. Чем именно, Ганжур бы не мог сказать, но клюворожие на уток похожи.