о милосердии, ни представший пред вами образ ваших родителей; отгоняйте
своим мечом лица, внушающие вам благоговейную почтительность.
От так. А Ганжуру и отгонять некого, ни помнит нихрена́, убай.
-Э ты, шнурь, - басом говорит Пёс Шантрап, кривым когтём указывая на Ганжура, сидящего посреди клетки с насупленной рожей, - щя мы буим тя на ноль умнажать, еси сам под шконяк не мырнёшь.
Ганжур приближает к себе его облезлую морду, увеличивает раз в десять и размазывает об решку, по прутьям стекают как мёд с ложки лиловые мозги: «пусть не трогает воспоминание о милосердии».
«А мозги у тя были что ли, нохэ энэдхэгска[9]», - искренне удивляется Ганжур.
Сразу с воем к нему бросаются прихвостни Пса, вытаскивают непонятно откуда длинные пики, проталкивают их между решётками, Ганжура, значит заколоть. По-настоящему диких нет, всё скоты и коты, шавки и шмакодявки, продавшие человеку свою свободу за миску объедков с его стола. А раз так, то жалости к ним совсем нет. Просто так что ли Ганжур ещё щенком у помоек на улице Шульца побирался. Страдал от своих жизненных принципов, никогда не умещающихся в парадигму сучьего общества.
Половину пик он приваривает к решётке криптоаргоном, другую плавит так, что металл, наподобие святых соплей девственницы, капает на пол, сжаривая до черноты расплывшиеся по полу мозги Пса Шантрапа. «Благоговейная почтительность, образ родителей», понимаешь.
Прихвостней Ганжур тоже размазывает как и их хозяина, и готовится отражать следующую волну атакующих.
Сколько это продолжалось, трудно сказать. Но Ганжур устал, не в смысле физически, а просто надоело ему существовать среди кучи скользких кишок, усыхающих поверх вставшей на полу кровавой корки, среди обескровленного мяса, костяной крошки, вызывая недовольство продвинутого мальчика внутри. (Он так и знал, что этот лузер в Тессеракте застрянет, даром что обрадовался уже было, когда Spec № 23 так с умом миновали). Но судьба распорядилась в пользу обоих хорошо. Ганжура опять вызвал Мантень.
Пока сублы грузили анимальную бренятину, соскребая её с пола и от Ганжура, тестируемый ещё раз ощутил на практике силу влияния запретного плода на психику. Трубки были невыносимы, стресс был силён как никогда. Даже у помойки на улице Шульца, где его два дня динамила сука Альфа, не испытывал он такого дикого желания.
Сублы промыли из шлангов что не отдиралось, вместе с этим устроили оздоровительную баню для тестируемых, а потом выволокли Ганжура, и потащили его вверх.
Перед тем как представить тестируемого № 2694 пред светлы очи начрежа павловского Сортира, его ещё раз помыли, уже люди, выкинули болоньевый бушлат, старый тельник и камуфляжные капустные шкары, берцы тоже не пожалели. Швырнули в разрубочную машину. Таракан Василий мстил из тараканьего ада за свою так некрасиво оборванную жизнь чемпиона. Причём сапогам мстил, дурак. У представителей мира природы всегда так: даже собака кусает бьющую её палку.
Взамен вставшего чёрной коркой рванья Ганжур получил приличную одежду - рубашку, брюки со стрелками, пиджак и старенькие, но до блеска надраенные полутуфли. Потом дали даже пальто с собачьим воротником, длинное, с плеча какого-нибудь каланчи с синдромом Кляйнфельтера. Дворник Вася, дворовый подметатор, прототип таракана-бегуна, тоже поучаствовал тут. Понятно, что воротник, - это в насмешку, конечно, вынудили победителя носить на плечах труп врага, а про размер, - без смеха на такое и не посмотришь, убай, коротышка Ганжур, и полы по полу, за каламбур не извиняемся.
Мантень с удовольствием поприветствовал Ганжура, не без тени усмешки предложил присесть, угостил пахитоской, со смесью отвращения и уважения глядя на две тысячи шестьсот девяносто четвёртое тесто.
-Мы наблюдали за вами, - пробаритонил он, - вы нам столько тестируемых испортили, что просто мрак!
-Сами они.
-Я знаю, гпдин Шоноев, дикие звери, отвыкшие от лесов и запертые в неволе, смиряются, теряют в своём облике черты свирепости и привыкают терпеть возле себя людей; но едва в их пересохшую пасть попадает хоть капля крови, в них просыпается ярость и бешенство; под действием отведанной крови у них разбухает глотка, и они распаляются гневом, готовым вот-вот обрушиться на перепуганного хозяина.
-Надо что тебе меня от.
-Мы хотим вам предложить работу в нашем учреждении.
-Отказываюсь я.
-Почему?
-Не люблю вас.
-Поймите, это для вас будет хорошо, дадим жильё, зарплата будет, встретитесь с супругой.
Морщит нос Ганжур, проклинает в сердцах следователя, Пёрдень будто мысли его читает, как в открытой книге.
Но не доставит он такой радости подлым ОСОЕ-шникам, так и пытающимся столкнуть его в сексотскую красноту, откуда, как известно, назад дороги нет.