Одежды было так много, что она недоумевала, неужели это всё придётся ей надеть. Это же будет как в шутке про капусту.
-Через несколько минут нас посетит женщина по имени Юрико, сотрудница салона красоты на улице Басё. Я знал её родителей. Она лауреат конкурса имени Йоши Ямамото, и вы можете не сомневаться в её профессионализме. К тому же она пришла сюда пешком, я не успел её подвезти, а такси не поднимается в ваше... эм, селение. Она и будет вас одевать, я же удалюсь ненадолго, дела, - развёл руками Мантень.
Потом он, заметив ошарашенный взгляд Цэлмэг, добавил:
-Сегодня великий день, пусть вас не омрачает ни горе, ни страдание. Это будет очень важным политическим шагом с вашей стороны, полезно для карьеры и статуса, я позже вам всё объясню более подробно... Это, как бы вам сказать, личностная политика своего рода, я ...
Он оборвался на полуслове и махнул рукой, потому что пришла эта Юрико, молодая девушка с антрацитовыми глазами и чёрными как смоль волосами. С собой она принесла большой чемодан с чем-то тяжёлым внутри.
Увидев разложенное на кровати, она открыла рот. Грязные стены общежития, обшарпанный пол, убогая мебель цэлмэшкиной комнаты были слишком контрастны этому великолепию.
Мантень, стукнув топором в коридоре, ушёл, а Юрико взялась за Целмэг.
Она раздела её, расчесала волосы и принялась их укладывать в нечто совершенно немыслимое. Вплетала туда какие-то нитки, перья, пластиковые лепестки, деревянные палочки, и через полтора часа Цэлмэшкина голова превратилась в цветочную корзину, с торчащими во все стороны прядями, поставленными на лак. То и дело ласковые руки Юрико оглаживали обнажённое тело Цэлмэг, иногда касаясь её девичьей груди, из-за чего соски набрякли и застыли чёрными кнопками, а лицо затопил приятный румянец.
Юрико развернула Цэлмэг к себе и начала пристально разглядывать её лицо. Потом достала из кармана тёплого жакета карточку и заглянула в неё. Недовольно хмыкнув, она раскрыла чемодан, с которым пришла, и вынула из него большой пластиковый тубус.
В нём оказались хромированные железки, косметические краски и множество других предметов, непонятного для Цэлмэг назначения. Пришедшая усадила хозяйку комнаты перед мутным зеркалом, и подержала её голову за виски, словно раздумывая над чем-то. Цэлмэг же смотрела на свою огромную причёску, и дичилась происходящим.
Юрико совершенно безболезненно выщипала пинцетом Цэлмэшкины брови, нанесла на лицо белую пудру и стала рисовать по нему разноцветными кисточками, то и дело сверяясь с карточкой в своём кармане.
Вскоре на Цэлмэшкином лице появились новые, идеальной формы брови, правда чуть выше того места, где ранее размещались настоящие, глаза из-за теней визуально увеличились, ресницы удлинились, а веки засверкали серебряно-золотыми полосами. Юрико накрасила Цэлмэшкины губы пунцовой помадой, отчего кончики зубов, виднеющиеся из полуоткрытого от удивления рта, казались белоснежными.
Потом Юрико велела Цэлмэг сесть за стол и положить на крышку руки с вытянутыми пальцами.
Цэлмэг знала, что бывает на свете причудливый маникюр, но то, во что превратились её пальцы после колдовства Юрико, вызвало крайнее изумление в её юном уме. В результате колдовства Юрико каждый ноготь был наращён до немыслимой длины и усыпан мелкими блестящими камушками, жёлтыми, красными, синими. Свет падал на грани, и камни ярко сверкали. Далее Юрико задрала Цэлмэшкины ступни на стол и продела нечто подобное и с ногтями на пальцах ног, только не в таком масштабе. Потом смазала ступни каким-то кремом, отчего они чуть посветлели, и кожа на них стала мягче. Никогда не знавшие подобного обращения Цэлмэшкины ступни задышали и напомнили ей картинку с довоенной рекламы педикюрных салонов. Впрочем, тут же всё это великолепие исчезло под меховыми белыми носками, раздвоенными спереди наподобие копыт.
Потом Юрико достала из своего чемодана рулетку с тряпочным полотном и начала мерить спину Цэлмэг.
-Втаньти и паинитись, - сказала Юкико через некоторое время, и, обмерив Цэлмэшкину грудь, взяла с кровати нечто невесомое и шёлковое.
-Эда - хададзюбан. С этими словами она обвернула Цэлмэшку полупрозрачным шёлком, особым образом скрестив его на груди и закрепив на поясе широкой лентой.