-Эда - нагадзюбан, - взяла она кровати ещё какую-то газовую ткань.
Она тоже легла вокруг Цэлмэшкиной фигуры, на этот раз скрестившись на спине. Пояса было теперь два, из-за чего талия исчезла. А Цэлмэг стала прямоугольной как доска.
Юрико сняла со стены плоский футляр и раскрыла его. Сначала ахнула сама, а потом наступила Цэлмэгина очередь. Внутри было настоящее чудо. В коробке, надетое на плечики в форме буквы «Т» висело шикарное кимоно. Ни Цэлмэг, ни даже Юрико, на своём коротком веку успевшая повидать немало прекрасного, не сталкивались ни чем подобным.
Сочный бэкграунд, проходящий без видимых границ по всем цветам спектра, от бордово-красного до тёмно-фиолетового, был избыточно заполнен фигурками, застывшими в движении. Фигурки были изображены в перспективе, удаляющиеся, приближающиеся, они создавали одну динамичную картину. То было великое дыхание мира, выполненное в непревзойдённой эклектике. Дети с куклами и вооружённые воины, самураи и рыцари, драконы и единороги, буддийские монахи и бедуины, ведущие под уздцы верблюдов сквозь чёрно-зелёную сельву, всё это умирало и жило в одной вечной схватке, древней как сама жизнь. Цэлмэг даже узнала любимых персонажей Мантеня - мужчину по имени Дант с мрачным лицом и в ночном колпаке, и его учителя Вёрджила в лавровом венке. Она даже вспомнила, что современная культура сделала их гомосексуалистами. Есть такое аниме. На кимоно же они сидели в степи и пили чай из пиал в обществе усатого монгола, а вдалеке паслись овцы.
Кто был тот гений, создавший это чудо, и жив ли он теперь? Чьи мысли выразил он на этом полотне? Уж не самого ли Мантеня, без устали рассказывающего всем свои идеи о «естественном отборе культур», о «великой евроазиатской диверсификации»? Но, как бы то ни было, когда с Цэлмэшкиных плеч свисало это поистине королевское одеяние, она почувствовала себя вечной музейной ценностью. Вот и говори после этого, что человек красит одежду, - рассматривая себя в зеркало, думала Цэлмэг, пока Юрико бегала вокруг неё со скоростью метеора. И достаточно практично, и быстро одевается, как халат, никаких тебе застёжек.
Однако, всё оказалось не так просто. Кимоно, которое Юрико назвала фурисодэ, это не халат. Каждый шов должен быть на своём месте, каждая складка должна лечь под определённым углом. Ещё тридцать минут модельерша, не выпуская из рук угломер и линейку, подгоняла кимоно к Цэлмэшкиной фигуре.
И вот, Юрико с величайшей осторожность несколько раз обмотала свою клиентку длинным поясом с изображением планет, концы завязала на спине. Получилось что-то вроде банта. Сверху на плечи легла белоснежная пушистая накидка, на локте повисла маленькая сумочка, и Цэлмэг, чувствуя, как ей стало жарко от множественных слоёв шёлка, показала на окно.
Юрико, видимо, истолковав её жест по-своему, подошла к окну и стукнула трижды в стекло.
Через полминуты в комнате появился Мантень с разными от сна глазами Спал, видимо бедняга, в своей маленькой машине, положив щеку на локоть. Глаза его тут же стали одинаковыми и большими, как только он увидел Цэлмэг.
-Мигото ни! - сказал он, обретя дар речи, - шармант, как две капли! Юрико, вы настоящий тенсай!
Юрико скромно потупилась.
-Цзо-о-ри, - словно опомнившись, глухо провыла она, указывая пальцем на кулёк у порога.
Мантень развернул кулёк, в нём оказались соломенные толстые тапки с ремешками.
Он упал на колени и пополз к Цэлмэг, держа тапки в руках.
-Вот, наденьте это, - выдохнул он, пытаясь просунуть ремешок правого тапка между Цэлмэшкиных пальцев.
-Уууу! - недовольно мычала девушка, оглядываясь на свои удобные войлочные кутулы. Ладно, что в таком наряде на улицу идти, но чтобы зимой в этих шлёпанцах!
-Ахаха, - расхохотался Мантень, - это очень тонкий юмор, вы прелесть, кимоно и эти валенки! Он что-то сказал Юрико, и она сложилась вдвое как перочинный нож. Её мелодичный смех с полминуты порхал в комнате и бился в грязное стекло, как яркие бабочки, заблудившиеся в общественном туалете.
Вместе они кое-как надели Цэлмэг на ноги тапки, отчего она стала чуть выше, и как-то покосилась, наклонившись вперёд. Прямо стоять можно было только выпятив зад. Она сделала шаг, другой... К её удивлению, ходить было легко.
-Каса? - спросила Юрико.
-Ах да, - сказал Мантень, - обещают снег.
С этими словами он вынул из деревянного футляра длинный сложенный зонт. Одним щелчком раскрыл его, и Цэлмэг увидела, что зонт невероятно-оранжевый, а рёбер же было неестественно много. Мантень повесил зонт на Целмэшкино плечо, полюбовался и сказал:
-Полный катарсис.
Собирая чемодан, Юрико что-то залепетала на японском и показала на ноги Цэлмэг, а Мантень перевёл: