Ей почему-то захотелось, чтобы высоченный человек с хадаком на лице оказался рядом, как-нибудь сделал так, чтобы её пропустили, отвлёк их, он, наверное, гипнотизёр, но Цэлмэг понимала, что это бы ничего не изменило.
-Отныне вам запрещено посещение больных, проследуйте к выходу, - сказал дежурный, напомнивший тогда Целмэге своей виноватой улыбкой какого-то актёра из доброй картины про любовь, непонятно зачем напялившего реквизит из другого фильма про инопланетных существ.
Ничего не понимая, она попятилась назад, повернулась, и потерянно дошла до уже почти опустевшей продприёмки.
«Что случилось, что произошло», - как обездоленные птички, лишённые гнезда, метались мысли в голове её, - «может, надо вернуться, попроситься ещё раз»?
И хотела она уже отчаянно претворять в жизнь новую мысль, как тут заметила высокого. Он стоял снаружи на крыльце и чуть горбился. И совсем не молодой, лет сорок, а то и больше.
Выйдя на крыльцо, Цэлмэг
Он подошёл к ней и свёл за руку с крыльца, о чём-то спрашивая. Она не совсем понимала, что ему нужно. Некоторые слова понимала, он говорил о Ганжуре. За крыльцом мужчина снял шарф со рта и Цэлмэг вскрикнула.
Никакой это не ани, мутант! Анимал! Лицо изрыто трещинами и усеяно фурункулами, губы, как расплавленные леденцы, уплывают по скулам, во рту вместо зубов - жёлтые клыки. К левой щеке, начинаясь от подбородка, и уходя в сморщенное ухо, словно прирос какой-то шланг, опухоль, поросшая чёрной щетиной.
Цэлмэг почувствовала, что у неё подкашиваются ноги.
Хойто-хун буквально поволок её на какие-то территории, где она никогда не была, туда, где грузят несчастных в фургоны и отвозят в ад. Он помог ей перелезть через забор, по снежной целине вывел на внутренние дворы, как последняя безысходная реальность вцепляющаяся скамейками и аллеями в глаза пациентам, с тоской смотрящим в окна.
Потом он долго водил под этими окнами Цэлмэг. По метёным дорожкам, по заснеженным игровым площадкам, покинутым по причине зимы. Она понимала, что Хойто хун пытается найти окна Ганжуровской палаты, а она сама бы точно не сказала, где они, хотя много недель просидела за ними с вязаньем, напевая песни.
Разгар дня. Красный дракон хищно разворачивается перед Цэлмэг и её спутником кирпичным боком корпуса Б, это они входят в прогулочный двор. В окнах мелькают какие-то люди, похожие друг на друга из-за одинаковой тоски, печатью лежащей на лицах, но Ганжура среди них нет, Целмэг бы узнала его среди тысячи.
Они стоят и стоят,
Как это случилось?
Жар поднялся откуда-то снизу, пролез по телу и воспламенил голову.
Бок дракона подёргивается и зарастает розоватой мутью. Цэлмэг оседает на снег как сноп и дёргает с груди пуховый платок, жарко выдыхая. Хойто-хун видит это, приматывает обратно платок, поднимает её на ноги, и уводит с прогулочной территории.
Вот вырастает на горизонте Кадан-Гэр, Золотой храм Кадампы, на фасаде блестит серебряная скала, наполовину спрятавшая солнечный диск. А вокруг томительно-тоскливо извиваются серые постройки: школа южного дистрикта, поликлиника, двухэтажные дома, синеет коробок продларька. Вскоре появляются и кубики временных общежитий для «транзиток», так называют жён тестируемых.
Вошли,
Повылазившие соседи загадочно улыбались, видя спутника Целмэг, и думали, что всё правильно, жизнь одна, нечего бедной девушке своего капитана ждать, зуб байлга, бэе залуу, тело молодое, требует ласк. Тем более, что в этот нынешний haйндэр наhаа хyйсэлгэ, Праздник Совершеннолетия, ей двадцать исполнилось, теперь тратить жизнь - преступление.
И берёт где только таких, интересн, hонёор? Этот - священник, ани Каданпо, а в январе, после Сэйдзин но хи , такого представительного бородача привела, из ОСОЕ, Булцыгмэ по секрету говорила, что начальник павловского лагеря. Свою машину имеет, всю ночь стояла под окнами, весь в медалях, а ароматный! Два дня после его ухода запах духов и вишнёвых сигарет стоял, перебивая затхлый смрад гнилой картошки. И добрый, как увидал, где живёт, наутро электрики пришли - сгоревшие плитки на кухнях сменили, розетки наладили, поставили две стиралки в бытовку. Далеко смотрит Цэлмэшка. Сэсэн басаган, умная девочка.
-Э, мне ты когда килограмм мяса бусаажа угэхэ ? - выглядывает из-за двери соседка Эржена, но осекается, увидев высокого. Проходя мимо, Хойто-хун вынимает из кармана купюру и отдаёт её Эржене. Она улыбается им вслед, невольно засматриваясь на осанку Целмэгиного гостя.