Посыпал лёгкий снежок, размазывая в глазах картинку северного микрорайона, расплылась вдали унылая гряда однотипных построек посёлка Горький, и стена китайки неожиданно выросла перед ними.
Тут про ворота про подвалы, поздземные ходыю Арка, увенчанная надписью: Осторожно, заражённая зона! Дикие мутанты! проплыла над ними. За аркой человек перенёс её через рельсы, по незаметной тропинке спустил вниз к протоке, и Цэлмэг увидела корявые обломки бывшего моста. Забока-речка неподвижно, как кровь в мертвеце, стояла, блестя чёрным льдом. Человек посадил девушку на дощатый щит, предварительно стряхнув с него снег, и углубился в разломанные постройки.
Цемэг на холоде стало чуть лучше, и она могла уже сидеть и наблюдать за тем, что делает мужчина.
Возле какого-то забора он подошёл к старой ржавой машине, стряхнул с неё снег, и открыл дверь. Посмотрел на ручные часы, изобразив на своём жутком лице полуулыбку. Влез внутрь, поискрил там стартером и завёл мотор. Машина оказалась на ходу. Человек направил авто к Цэлмэг, остановился, открыл дверь, потом посадил девушку в салон, завёл мотор и поехал прямо по льду. Снежок сразу же припорашивал следы и скоро нельзя будет сказать, что кто-то был здесь.
Долго ехали по чёрному льду. Ветер сносил снег, и гладь казалась зеркальной. Целмэг даже из страшной ямы бреда боялась, что машина провалится, и они утонут в заражённой воде.
Вот на горизонте показались какие-то строения, повисли обрывки Старого моста.
А потом она увидела много страшного, даже страшнее чем последняя её поездка в Алханай.
Уродливый исполин привёз её в какие-то подвалы, где жили такие же уродливые и больные как он, люди. Но она их не боялась, они были не враги.
Люди уложили её в кровать, укутали несколькими одеялами, и сразу стали ругаться. Ругали в основном исполина, крепкая изогнутая женщина по имени Кандида, единственная среди них сохранившая чистоту лица, кричала на мужчину, что он демаскирует их, привезя сюда Цэлмэг, на что он отвечал, что она бы умерла там, и что было бы хуже, если бы они сами поехали в общежитие, там же соседи.
Они были совершенно правы, соседи бы сразу пошли в ОСОЕ, если бы что-то заподозрили, за информацию давали вознаграждение.
Потом привёзший её сюда человек сказал, что «Юру забрали», и все погрузились в молчание, которое нарушила Кандида:
-Нечего тут горевать, Юра не мальчик. Как думаете, куда его?
-В двести шестьдесят второй, - сказал исполин.
Сразу все заговорили о том, как стало трудно переправлять в двести шестьдесят второй продукты и медикаменты, что усиливается патрулирование, что дезинфекторы стали раз в неделю «беспилотники запускать» что очень трудно прятаться, и здоровье ни к чертям, что фон повысили, что эмишки вчера все сутки работали. Потом они заговорили о Ганжуре, заставить сердце Цэлмэг забиться быстрее.
Исполин утверждал, что он «раскрутится» и уже «пора», кто-то кричал на него что рано, а Целмэг, услышав родное имя, хотела что-то закричать, но снова болезненная чернота накрыла её, и она провалилась в длинный кошмар.
Время тянулось медленно. Часто к ней приходил маленький человечек с жалким скорбным лицом, которого мутанты звали Профом, трескуче говорил какие-то непонятные слова: «экссудация», «поражение интерстициальной ткани», «симптоматический муковисцидоз», ставил ей уколы, от которых у неё начинался кашель. Да не просто кашель, а твёрдые чёрные комки выплёвывала она на метёный пол подвала.
Иногда, метаясь в жару, видела, как во сне убивают её Ганжура, тогда она кричала и просыпалась. Кандида ухаживала за ней по очереди с Профом. Были ещё и другие странные люди, которые, несмотря на своё страшное положение, шутили друг над другом и очень громко смеялись.
Был человек по имени Гипс или Гипси, но это, как потом оказалось, было его прозвищем. Гипс мог незаметно прятать вещи. Вытаскивать их из кармана собеседника, а потом подбрасывать любому. Он был весёлый, шутил, наверное, в цирке работал, фокусником. А ещё он всё время говорил непонятные слова. По поводу этих слов над ним подшучивал бородатый безусый очкарик, называл его «орфографической употью», угрожал какими-то «граммарнацци», очкарик был, наверное, очень умный, цитировал на память длинные стихи.
Гипс ему отомстить не мог и поэтому отыгрывался на смуглом парне, обиженно взирающим на мир из-под длинных ресниц.
Гипс дразнил его «Пургенчиком» и «чуркожопым зверьком», тот моментально вспыхивал, впадал в ярость, и, выкрикивая что-то вроде «иншалла», «иблис», грозился убить Гипса. Их мирил мужчина по имени Фрол, очень серьёзный, с таким грозным взглядом, что они все сразу примирялись.