Как только принесли лопаты и лом, все сразу принялись за работу. Но копать оказалось труднее, чем таскать камни. Земля была твердая, утоптанная, со щебнем. Иногда приходилось выворачивать целые кирпичины. Копали по очереди. Геня строго напоминала:
— Таня, другие тоже хотят работать. Отдай лопату Андрею!
В школе уже давно кончились уроки, одно за другим погасли окна, и в школьном дворе стало совсем темно. А лопаты всё продолжали звякать в темноте.
Туся уже не на шутку беспокоилась:
— Сколько времени? Кто знает?
Ей, как председателю, нельзя было уйти, но она боялась, что мама будет сердиться, боялась, что не успеет выучить уроки.
Шурик то и дело присаживался над ямой и мерил палкой глубину.
— Вот это да! Смотрите, глубинища какая! — и он показывал зажатую пальцами палочку, которую почти не было видно в темноте. — Вот это работа!
— Только быстрой только хорошо! — сейчас же отозвалась Вава.
Уже было поздно, когда за Андрюшей Латыниным пришла мать. Он побежал к ней навстречу большими спортивными шагами.
— Сейчас улетучится, — решила Вава.
Вернулся Андрюша совсем другим, словно его подменили.
— Не разрешает, — сказал он мрачно и ушел.
Потом стали приходить и за другими ребятами. Шурику даже достался увесистый подзатыльник от старшего брата. Но это были мелочи жизни. Уходя, ребята чувствовали угрызения совести и уговаривали Геню отложить работу до завтра. Но она только еще сильней надавливала на лопату ногой, обутой в сандалию.
Наконец, и за Тусей прибежал братишка:
— Туська, домой!
Туся виновато поглядела на Геню. Но та как будто не видела. Туся ушла.
Геня и Вава остались вдвоем. Работали молча. Вава уже не кричала больше: «Только быстро и только хорошо», — она уже пыхтела.
— Эх, сейчас бы картошечки горяченькой! — Вава даже глотнула слюнки. И вдруг у нее возник план. — Я сейчас слетаю домой, так? Принесу чего-нибудь вкусненького… Здорово? — И Вава понеслась за ворота.
Влетев в комнату прямо в пальто, в шапке, она подбежала к буфету и принялась торопливо наполнять карманы хлебом и сахаром.
— Ты это куда? — спросила мать, входя в комнату.
— В школу, — Вава ответила так, как будто ничего особенного не было в том, что в 10 часов вечера она собиралась в школу.
— Да ты что, в уме? Ночь на дворе, а ты в школу? Садись сейчас же ужинать…
— Там ребята ждут, — отозвалась Вава невнятно (рот у нее уже был чем-то набит). — Я буду с ребятами ужинать.
— Никуда ты не пойдешь, — ответила мать, — садись есть картошку.
— Не буду есть твою картошку! — сердито вскричала Вава. — Генька работает голодная, а я картошку ем, да? Не буду, и все.
Вава долго еще кричала, даже попробовала зареветь, но ничего не помогало. Мать была неумолима. И когда последняя надежда вырваться из дому пропала, Вава сердито покосилась на стол. Румяная, поджаристая картошка, еще недавно так соблазнительно шипевшая в масле, остывала. Вава судорожно глотнула слюни и отвернулась. Потом, как бы невзначай, снова взглянула, и тут ее озарила мысль, полная неопровержимой логики: «А что, если Геня уже ушла и Вава напрасно испытывает эти адские муки голода?»
Сердитым рывком Вава пододвинула к себе сковородку. Не пропадать же в самом деле с голоду!
Утром на волейбольной площадке горделиво возвышался второй столб. Волейболисты всей школы сразу же отметили этот факт. На переменах они толкались на площадке, пробовали, крепко ли врыт столб, а после уроков появились и сетка, и мяч. И пошла ожесточенная игра.
Вава сияла. Туся смотрела на нее с откровенным восхищением:
— Какие вы с Геней все-таки молодцы!
— Ты, может, сомневалась? — сказала Вава не без гордости. — У нас знаешь как? Только быстро и только хорошо!
Ребята из 6-а ходили именинниками. Эх, и здорово же они потрудились! Одно огорчало их — никто не заметил, что они убрали камни.
Но они ошиблись. Им очень скоро пришлось пожинать плоды своих трудов.
В подземелье
В тот же день на перемене председателя отряда 6-а вызвали к вожатой. Туся покраснела, торопливо одернула передник и побежала к Наташе.
— Камни это вы… убрали? — спросила Наташа.
Туся покраснела еще больше:
— Мы… — кивнула она.
С тех пор, как ее выбрали председателем, все, касающееся отряда, стало касаться лично ее. Достаточно было только упомянуть 6-а, как она сразу же оглядывалась, словно называли ее фамилию.
— Значит, Александра Александровна была права, — сказала Наташа.
Туся не поняла, одобрение или порицание послышалось в голосе вожатой.