— Море, — обреченно вздохнула тётя, — ночью возле моря всегда холодно, можно замерзнуть. Уж я-то должна была это знать!
Короче, мы заблудились. Вдобавок я жутко натерла ногу. Изящные модельные шпильки не были предназначены для хождения по разбитым ступенькам, камням и песку.
Мы свернули направо (философствуя при этом, что инстинктивно люди чаще всего поворачивают в сторону своей рабочей руки, левши — налево, а правши — направо), и уперлись в камышовую загородку какого-то ночного клуба с дурацким индейским названием. Клуб был ярко освещен. Из-за камыша доносились громовые раскаты музыки. Прямо на нас из калитки-входа вылетел какой-то мужчина и стал рвать — прямо на центр главной проходной дорожки. Я не могла не прокомментировать:
— Сливки общества? Изысканная публика? Отпад!
— Так это не наш клуб, — попыталась защититься тётя. Мужик рыгал так колоритно, что меня начало серьезно тошнить.
Из калитки появился охранник — молодой бык под 2 метра ростом в камуфляже.
— Ваш, девочки? — презрительный жест в сторону напившегося мужика.
— Упаси Боже! — с выражением сказала тётя.
— Верю! Охотно верю! — отозвался охранник, — а вы, случаем, не к нам?
— Этого еще не хватало! — тётя была настроена по-боевому, — подскажите, лучше, как пройти в ночной клуб…
— Так это наши соседи, — сказал охранник, — идите вот по этой дорожке все прямо, прямо, и уткнетесь в этот клуб. Не бойтесь, больше не заблудитесь.
Мы аккуратно обогнули пьяного и пошли в указанном направлении. Но прошли не менее ста метров, прежде чем действительно уткнулись в цель нашего пути. У охранника была странные представления о соседстве.
За эту сотню метров по одесскому побережью мы встретили стаю бродячих собак, двух наркоманов, которые кололись прямо на песке, научились двигаться в сплошной темноте, так как чем дальше мы шли, тем меньше было электрических фонарей, они исчезали прямо на глазах, и, наконец, уперлись в железобетонную ограду с яркой вывеской нужного ночного клуба, который (я это чувствовала) буду ненавидеть всю жизнь.
7
Тётя растворилась в толпе. Так было всегда. Моя тётя была тусовщицей по натуре. Наверное, во всем нашем роду существовала некая определенная богемность, которая проявлялась совершенно различными способами.
Моя в том, что я не умела поддерживать порядок в квартире и не любила людей. Когда-то мне удалось научиться быть более общительной. Раньше. Но только не теперь. Поэтому, когда тетя растворилась в толпе, я застряла где-то с боку возле стола с закусками. От холода мне страшно хотелось есть.
Фуршет был довольно обильный. И в первое время я не замечала ничего, кроме пирожков, бутербродов, канапок и всевозможных закусок, которые в изобилии представляет хороший фуршет.
Немного перекусив, я взяла бокал с красным вином и отодвинулась как можно глубже, к краю клуба, то есть к самому морю. Ночной клуб представлял собой деревянный настил на песке. Он был расположен на самом пляже, что для приезжих должно было представлять некую экзотику. Так задумывалось. Я же была одесситкой. И при виде песчаной полоски пляжа, занятой сплошным деревянным настилом ночного клуба, мне в голову полезли печальные мысли о жителях города, которых самым наглым образом лишили песка и моря, лишили одесского пляжа, застроив абсолютно все побережье у самой воды.
Думая так, я сошла с деревянного помоста, который нравился мне все меньше и меньше, и пошла по песку, предварительно сняв свои шпильки. Так подошла к самой воде.
Удивительное чувство прохлады, идущее от темной поверхности моря, от остывшего к ночи, прохладного песка захватило мою душу и унесло в полет над этой безбрежной землей. Удивительное чувство покоя, рожденное в темном море, сумевшее наконец-то приблизиться к моей душе. Я испытывала чувство, которое так ждала!
Вдалеке мерцали блуждающие огоньки — огни кораблей, стоящих в заливе на рейде. Они создавали удивительную симфонию инопланетного света, не имеющую ничего общего с грязной, суетливой землей. Я медленно пошла по воде, держа в одной руке босоножки, а я другой — бокал с вином.
Темный рубин напитка стал черным, и мне казалось, что в бокале налита черная нефть. Удивительное умиротворение возрождало мои измученные, обожженные нервы. Мне было невероятно хорошо идти так — одной, подальше от людей.
На пляже, кроме меня, больше никого не было. Все толпились на деревянном настиле, ведь вечеринки в ночном клубе созданы исключительно ради тусовки. Я мысленно благодарила Бога за то, что прохладное ночное море больше никому, кроме меня, не внушало такого благоговейного трепета. И что вся эта пустая и абсолютно чуждая мне толпа предпочитает тусоваться не здесь, а там.