Можно, пожалуй, даже не ожидать отца. Он придет с завода не скоро, будет возражать или вообще вздует ремнем с медной солдатской пряжкой. Сережка скажет все матери. Она изгнала его из дому, пусть она сама успокаивает отца.
Сережка взвесил все «за» и «против» и решительно поднялся со своего насеста. Он шел в родительский дом для окончательного объяснения.
Трудно передать состояние души в подобные трагические минуты. Тем более такой сложной и противоречивой, как у Сережки. С каждым шагом по лестнице он чувствовал, что его безвозвратно покидают физические и моральные силы. В дом он приплелся совсем измочаленный и размягченный, будто бы его пропустили через мясорубку.
Мать резала свеклу для борща. Она даже не обернулась и не посмотрела на Сережку. Только нож застучал по доске еще громче и отрывистей. Сережка постоял возле притолоки, а потом вдруг протянул каким-то противным и неестественным для себя голосом:
— Мама, прости. Я больше не буду…
Мать не обернулась. Нож все стучал и стучал по доске. Свекле, казалось, не было ни конца ни края.
— Прости, я не буду…
Мать бросила нож и наконец обернулась. Лицо ее побелело. На щеках, там, где сидели раньше маленькие веснушки, выкруглились красные пятнышки.
— Уходи сейчас же! — крикнула она. — Придет отец, он с тебя три шкуры спустит. Я ему все расскажу!
Сережка поплелся в свою комнату. Похоже, мать отменила свое решение и не выгоняла больше из дому. Это в корне меняло дело. Сережка сел к столу и стал размышлять, как ему жить в новых обстоятельствах.
На глаза Сережке попалась газета. Газетами как таковыми он не увлекался. Он лишь просматривал последнюю страницу. Те места, где печатались объявления о цирке и кино. Теперь, когда жизнь наставила столько вопросов и восклицательных знаков, читать о цирке и кино было бессмысленно. Сережка просмотрел фотографии и углубился в объявления о работе.
Народу всякого требовалось уйма. Экскаваторный завод приглашал токарей и плотников. «Электросигнал» требовал электриков, а швейная фабрика — закройщика и мотористок. Сережка умел вставлять в пробки проволочные жучки, пилил, когда была охота, напильником, но толком ни одной этой профессии пока не знал.
В самом конце страницы Сережка увидел крохотное объявление. Оно было отпечатано самым маленьким шрифтом — нонпарелью. Столовой номер три требовался подсобный рабочий. Это как раз то, что надо! Сережка будет носить дрова для печки, чистить картошку, разгружать машину с продуктами. Может быть, ему даже дадут работу полегче. Сережка лично знал одного подсобного, Федора. Он познакомился с ним возле домоуправления. Федор с утра до вечера курил там на скамеечке, расспрашивал посетителей о жизни, жаловался на дороговизну и радикулит. У Сережки нет радикулита. Его примут. Он будет стараться.
Сережка решил ковать железо, пока оно горячо. Он надел новую рубашку, пригладил капроновой щеткой волосы, повертел головой перед зеркалом. Все было в порядке. Конечно, оформляться на работу босиком не совсем удобно, но иного выхода не было.
Сережка летел в столовую номер три на крыльях. В переносном смысле, конечно. Возле памятника Петру Первому он немного задержался. Самодержец стоял на высоком постаменте из розового гранита. Правой рукой он опирался на тонкий черный якорь, а левую простер вверх. По углам газона торчали из земли настоящие пушечные стволы.
Сережка любил свой город, а Петра Первого считал своим земляком. Когда-то очень давно, когда точно, Сережка не помнил, Петр приезжал в Воронеж. Вокруг тогда росли мачтовые сосны. Петр строил с работными людьми корабли, гнал их к реке Дону и дальше, в Азов-море, совершать великие походы и громить врагов земли русской.
Сережка завидовал Петру и жалел, что его уже нет в живых. Можно было оформиться к нему юнгой на боевой корабль. Петр любил отчаянных мальчишек, учил их стрелять из пушек, управлять судами, а потом награждал орденами и медалями Петровской эпохи. Плевать тогда Сережке на столовую номер три!
Но эпоха и обстоятельства влекли Сережку в иную стихию. Он повернул влево от памятника, пересек проспект Революции и вскоре очутился возле высокого серого дома. На дверях дома висело объявление. Точно такое, как в газете, только написано покрупнее, вакансия подсобного рабочего оставалась пока свободной.
Посетителей в столовой было немного. Они сидели за столиками, уныло смотрели на официанток, которые обсуждали важные проблемы возле буфета. Сережка сел за столик и взял меню. Ему нужно было время, чтобы еще раз все продумать и осмыслить.