И сейчас бы она ничего не знала, если бы не случайно брошенный ей на руки пиджак. Дора силилась вспомнить, как все произошло. Траян, возбужденный, встревоженный, перед тем, как идти в туннель, снял пиджак и дал его ей. Она взяла и отошла в сторону. Траян скрылся во тьме туннеля. А она дрожала от волнения, от обиды на него, так грубо говорившего с ней. Проходили часы. Она была легко одета и быстро озябла на ветру. Потом вошла в контору. Слабо мерцала электрическая лампочка. Тогда только она увидела, что держит в руках пиджак, и уже решила было отнести его Траяну: ему, верно, тоже холодно. Сделала несколько шагов к двери, остановилась. Нет, она не пойдет к нему! Он опять ее оттолкнет. Дора все не могла согреться и накинула на плечи пиджак, машинально поправила воротничок, сунула руки в карманы. Что-то зашуршало. Может быть, какое-нибудь распоряжение, которое раздосадовало Траяна, из-за которого он разнервничался и нагрубил ей?
Дора никогда не читала писем, адресованных мужу. Она знала: если он сочтет нужным, то сам покажет ей. Подозревать — значит унижать его и себя. Но эта смятая бумажка не была письмом, она поможет ей узнать, что сердит и, может быть, напрасно раздражает Траяна. Она долго расправляла смятый клочок бумаги. Потом подошла поближе к свету и стала читать.
Руки ее задрожали. Потемнело в глазах. Ей казалось что эта темнота охватывает и ее рассудок:
«Не уезжай сегодня! Останься. Я жду тебя завтра в Буковице. Пойми, жду тебя. Меня опьянил аромат цветов, слов, глаз, губ. Сегодня я прозрел…»
Письмо осталось незаконченным, обрывалось на середине фразы. Но эти несколько неровных строк, как иглы, вонзились ей в сердце. Траян, ее Траян! Нет, это невозможно! И она опять, поднеся записку к глазам, читала и перечитывала ее. А она-то думала, что он очень занят, что всего себя отдает строительству. «Работа для мужчин всегда на первом плане», — оправдывала она его. Но вот, оказывается, что заполняло его душу! Почему же он ей не сказал правду? Как мог он жить с ней с такой ложью в сердце, говорить с ней, смотреть ей в глаза? Ведь он знал, как она верит в него. Как он мог так лгать?
Под напором ветра скрипнула непритворенная дверь. Дора опомнилась. Он не должен ее здесь видеть. Но куда идти? Как добраться ночью одной в Буковицу? Нужно собраться с мыслями. Нужно скорее уйти отсюда. Она выбежала на шоссе и вышла к арке. Было уже совсем темно. Никто ее здесь не найдет. Теперь она совсем одна.
Дора все еще сжимала в руке записку. Осторожно сложила ее, опустила в карман. Она шла прямо через холмы, сквозь заросли, не разбирая дороги. Потом выбралась на поляну. Светало. Никого не было. Третья смена еще не поднималась из шахты.
Крадучись, Дора вошла в комнату. Она еле держалась на ногах от усталости, но не хотела ложиться. Присела на стул, сотрясаясь от рыданий и озноба. Почему не ее засыпало в туннеле?
Для нее все кончено. Но как она сможет жить без Траяна? Кому же верить? Кому выплакать свое горе? Сколько лет она верила только ему. Только он может найти слова, которые успокоят ее. Нет. Теперь она ничего не может ему сказать. Она не останется здесь с ним. Но вернуться в город и начать прежнюю жизнь тоже невозможно.
Дора вынула свернутую бумажку. Нет, это ложь! Тут какая-то ошибка, недоразумение. И она опять перечитывала эти строчки. Они написаны им, это его почерк, знакомый до мельчайшей черточки. Дора не видела, что уже наступил вечер. Ей было все равно, день теперь или ночь. На душе было темно и безнадежно, словно ее засыпало в туннеле.
Она не слышала, как вошел Траян, как зажег лампу. Только когда остановился рядом с ней и сказал устало: «Все живы», — она вздрогнула, молча протянула ему записку. Траян с недоумением посмотрел на нее. За это короткое время столь многое изменилось. Какое значение имеет теперь написанное им? Он смял записку и бросил на пол.
— Дора, я тебе потом все объясню. А сейчас прости, очень устал. Только знай, что это не серьезно. Она так молода. Я и без этого хочу положить конец всему: я подаю заявление об уходе. Ведь меня подозревают в саботаже! Меня обвиняют! Главный инженер приказывает явиться в Софию. Хотят наложить взыскание. А там еще неизвестно, что будет. Я не останусь здесь больше ни дня. Завтра утром уедем. С водохранилищем все кончено. Ты довольна, что мы вернемся в Софию?
Она молчала. Траян сел на кровать и принялся стаскивать перепачканные грязью ботинки.