Казалось, это была уже не та прокуренная комната, где час назад четверо игроков, хмурых, нервных, уставших от жизни, склонялись над зеленым сукном и, словно священнодействуя, тасовали карты. Сейчас сюда ворвалась другая, настоящая жизнь — вдохновенная, восторженная, вечно юная. И ее обаянию трудно было противостоять.
Девушка вдруг умолкла, смутившись, что говорила так долго. Но никто даже не пошевельнулся. Все продолжали смотреть на нее.
— Оля, — первым нарушил молчание Загоров, — да ты истинный поэт!..
— Ах, Оленька! — вздохнула Фани. — Ты уж лучше об этом никому не рассказывай. А то, знаешь, послушаешь тебя и поверишь, что и вправду все это сбудется. Еще, чего доброго, пойдешь за коммунистами.
— Как бы мне хотелось увидеть тебя за работой! — улыбнулась Юлька.
— Конечно, Юля, обязательно приходи. Может, зайдешь вместе с инженером Евтимовым?
Дора вздрогнула. Траян ей не говорил, что собирается к Ольге в отдел. Отчего девушка сказала это с такой уверенностью? Как дерзка молодость!..
4
Ольга так низко наклонилась над чертежным столом, что прядка ее волос скользила по огромному листу ватмана, прижатому кнопками к столешнице. То, что было изображено на этом листе, непосвященному человеку показалось бы просто путаницей прямых и кривых линий. Но для девушки была полна смыслом каждая, самая крошечная из этих линий. Они складывались в длинный водонапорный туннель. Он пробьет толщу горы и подаст воду из будущего искусственного озера вниз — к турбинам электростанции, которая существует пока еще только на ватмане.
— Младен, как же все-таки с «первым окном»? — Девушка так неожиданно и резко повернулась, что она и ее собеседник, тоже склонившийся над чертежом, крепко стукнулись головами. — Ох, и ударилась я! А ты? Тебе больно?..
Младен Зарев потирал ушибленное место.
— Посмотришь на тебя — вроде бы воздушное созданье, а голова…
— Чугунная, не так ли? Договаривай уж, не рассержусь. Если сердиться, так за кое-что иное…
Она имела в виду тот вечер в театре, когда после спектакля Младен вдруг оставил ее одну в фойе и больше не появился. А потом Ольга увидела его у выхода с какой-то высокой блондинкой.
— За что именно? — равнодушно спросил Младен.
— Поговорим об этом в другой раз. А сейчас займемся туннелем. Так что там с «окном»?
— Этого нельзя решить здесь, — ответил Младен. — Надо посмотреть на месте. Геологические изыскания неполны, поэтому в проекте неизбежны неточности. Нельзя чертить планы в канцелярии, не изучая местности. Тошков был там?
— Как же! Что ты, не знаешь его? Мне придется ехать. Не сегодня-завтра подпишут командировку. Младен, а ты слышал: в Советском Союзе, кажется, будут строить большое водохранилище в ущелье Дарьяла. В том самом, помнишь:
— Извини, милая, я развею твое поэтическое настроение. Если ты воображаешь себя Тамарой — ошибаешься. Ты женщина совсем иного типа. И если сравниваешь нашу семидесятиметровую плотину с Дарьяльской — тоже ошибаешься…
— Вовсе нет. Масштаб почти тот же. А Тамарой я вовсе не хочу быть. Я горжусь, что теперь женщина не похожа на лермонтовскую героиню. А может, тебе больше нравятся такие, как Тамара? — Ольга улыбнулась, совершенно уверенная в противном. — Знаешь что? Давайте поедем все вместе на стройку хоть на денек. Ведь это же была мечта всего нашего курса! Поедем на воскресенье, а потом я там еще задержусь…
— Нет, в воскресенье я никак не могу, занят… — замялся Младен, в замешательстве подыскивая какой-нибудь предлог поубедительнее. И с облегчением вздохнул, когда секретарь директора пригласила его к шефу в кабинет.
Как только он вышел, к Ольге подсел черноглазый молодой человек с густыми широкими бровями.
— Весо, ты видел? — оживленно прошептала она. — Младена вызвали к директору. Там сейчас начальник Гидростроя.
— Наверное, это в связи с назначением, — обрадовался молодой инженер. — Пошлют туда нашего Младена, вот увидишь. Эх, везет человеку!
Оживились и остальные. Старались угадать, зачем вызвали Младена. Некоторые завидовали. А кое-кто в глубине души радовался, что его миновало это «счастье» и он останется здесь, в Софии.