— На каком основании посылают его? — громко сказал инженер Тошков, вынимая расческу из внутреннего кармана пиджака и приглаживая слегка тронутые сединой волосы. — Впрочем, если они собираются открыть там школу для практикантов…
— Что же, по-вашему, лучше посылать людей, у которых нет ни молодости, ни опыта? — возразил Весо. — Во всяком случае, из молодых Младен самый способный.
Инженер Тошков ответил не сразу. Сам он вовсе не рвался на стройку («Сменить на нее столицу? Смешно!»), но и позволить кому-нибудь «из этих нынешних» обскакать себя тоже не собирался. Особенно если это будет Младен.
«Тук-тук-тук…» — Тонкие высокие каблучки простучали по паркету. Чертежница в пенсне, только сейчас заметившая, что в отделе что-то произошло, выбралась из своего угла. Она улыбнулась Тошкову и спросила:
— В чем дело, товарищи?
Никто ей не ответил.
— Я бы, например, ни за что не согласился, — сказал Тошков, — загубить несколько лет драгоценной молодости в провинциальной глуши.
— О, вы правы, товарищ Тошков! Вы совершенно правы!.. — чертежница снова кокетливо улыбнулась инженеру, но, видя, что и на этот раз никто не обратил на нее внимания, обиженно удалилась.
— Ну, этим нечего дрожать за свою молодость — никто на нее не покусится. Только знают ли они, что это такое — молодость? Как ты думаешь? — наклонился Весо к Ольге.
Оба засмеялись, как школьники, нашалившие во время урока. Тошков со своего места расслышал слова Весо. Он посмотрел на Ольгу и недовольно поджал тонкие губы. А Весо продолжал:
— Эх, послали бы меня! Полжизни отдал бы за это…
— А вторую половину, Весо?
— Вторую? Она же мне не принадлежит. Ты ведь прекрасно знаешь: она твоя.
В комнате снова стало тихо. Только шелестел ватман. Чертежница в пенсне медленно водила рейсфедером по бумаге. Она все еще переживала нанесенную ей обиду и вдруг увидела у своего стола человека, внимания которого так настойчиво добивалась. В смущении девушка не могла произнести ни слова. Она ничего не различала сквозь мгновенно затуманившиеся очки. Но Тошков и не взглянул на нее. Он протянул руку к стакану — единственному в отделе стакану с цветами — и вынул три розочки.
— Вы позволите, не так ли?..
Только теперь он повернулся к девушке, натянуто улыбаясь. Она пролепетала:
— Конечно, конечно. Возьмите все. Они из нашего сада.
Рейсфедер был отложен, улыбка, сопровождавшая слова «из нашего сада», застыла на побледневшем лице чертежницы.
Она боялась поднять глаза. Ей казалось, что все смотрят на нее. Девушка даже не заметила, что сделал Тошков с розами, на которые она возлагала такие надежды. Одну он воткнул себе в петлицу, а две другие незаметно положил на стол Ольги, которая как раз вышла из комнаты.
Вернувшись, Ольга, конечно, сразу же заметила цветы. Удивилась им. А потом приколола к своему голубому пушистому джемперу и лукаво спросила Весо Русева, не от него ли они. Он отрицательно покачал головой. Тут Ольга увидела такую же розу у Тошкова и отколола цветы.
Рассердившись на себя, она никак не могла сосредоточиться и найти ошибку в расчетах.
— Могу я задать вам один вопрос? — услышала Ольга вкрадчивый голос Тошкова.
— Разумеется, — с холодной вежливостью ответила девушка.
— Отчего вы взяли цветы, когда подумали, что они — подарок Русева, а поняв, что они не от него, положили на стол?
— Я не знаю, от кого они, — спокойно оказала Ольга. — От неизвестных я цветов не принимаю.
— А если они от меня?
— Я поблагодарю вас и оставлю их там, где они сейчас.
Ольга принялась чинить карандаш, но, видя, что Тошков все еще стоит рядом, добавила:
— Мы с Весо вместе учились и давно дружим.
— Так, ясно. Но разве не могут иногда новые друзья заменить старых?
Девушка с досадой пожала плечами. Потом отошла в угол, заваленный рулонами чертежей. Перебрав их, взяла один. В это время вернулся от директора Младен Зарев.
Не говоря ни слова, он направился к своему столу. Лицо его, обычно бледное, слегка покраснело, а лоб с едва заметной поперечной морщинкой покрылся капельками пота. Подперев голову рукой, молодой инженер смотрел и не видел развернутый чертеж. Он был слишком взволнован, чтобы думать о чем-либо, кроме того, что сказал ему начальник и что он сам отвечал. Свою застенчивость Младен обычно прикрывал грубоватостью, и с директором Гидропроекта он только что разговаривал в своей обычной манере.
— Не знаю, справлюсь ли я.