Рядом притаился ее братишка. Оба совсем забыли про своих овец и не сводили глаз с работающих.
— Гошо, смотри! — прошептала Божурка. — Значит, правда…
— О чем это ты? — спросил мальчик, сдвинув шапку назад, так что копна прямых волос упала ему на лоб. Он, как и сестра, был совсем светлый. В деревне их звали белобрысыми.
— Да то правда, что здесь копают.
— А я знал это, — гордо ответил Гошо. — Бай[1] Злати давно мне рассказывал! Он работает внизу, где будет озеро. Потому я тебя сюда и позвал.
— А ведь батя не велел нам пасти тут овец: наверху взрывают. Может овец камнями убить. Если он узнает, что мы были здесь, — держись!
— А где же они?.. Божурка, нет их. Разбежались.
— Кто? — рассеянно спросила девушка.
— Да овцы!
— Ай-ай-ай!
И оба бросились в заросли кустарника на противоположном склоне. Мальчик прибежал первым и, чтобы остановить барана-вожака с колокольчиком, бросил перед ним куртку.
Собрав стадо, Божурка с братишкой вернулись на прежнее место.
— Гляди-ка, Божурка, и девчата копают!
— Ишь ты, в штанах, как парни. Даже тачки возят. Мы, когда работали на холме, не нагружали их так сильно.
Мальчика заинтересовало другое.
Парни дружно налегали на длинный железный прут, подсунутый под обломок скалы, но никак не могли сдвинуть глыбу. Какой-то юноша взобрался на соседний уступ, замахнулся киркой, стараясь отколоть еще немного.
— Упадешь. Обвяжись!
Ему бросили веревку. Паренек обвязался вокруг пояса, спустился пониже и, едва удерживаясь на одной ноге, продолжал свое дело.
Гошо, как зачарованный, подвигался к той группе. Тянул за рукав и сестру. Мимо них пробежал бригадир, вывалил из тачки землю. Божурка вздрогнула и отшатнулась.
— Эй, девушка! — задорно крикнул парень. — Хватит смотреть, иди-ка помоги!
— Божурка, — прошептал Гошо, — спроси их, что тут делается.
— Почему же не спросить, — приободрилась девушка. Но голос ее был так тих, что парень ничего не расслышал. Она провела рукой по лицу, словно это могло помочь ей собраться с силами, и повторила вопрос. Парень засмеялся.
— Как, разве вы не слыхали? Водохранилище будет. Нижнее шоссе затопит, а мы строим новую дорогу. Теперь тут будут ездить.
Брат с сестрой переглянулись. Но не успели они вымолвить и слова, как послышался резкий свисток и стайка парней и девчат пробежала мимо них. Кто-то крикнул:
— Бегите, сейчас взорвется!
Растерявшись, они не двигались с места. Какая-то девушка схватила Божурку за руку, и только тогда они с Гошо побежали.
— Прячьтесь, прячьтесь!..
За скалой столпились рабочие. Они возбужденно переговаривались.
— Когда-нибудь будете рассказывать, что жили на дне озера, — сказала девушка, притащившая Божурку.
— Неужто правда? А где ж мы тогда будем пасти овец? — воскликнул Гошо.
— А где мы будем жить? — добавила Божурка.
Рабочие дружно рассмеялись.
— Смотри-ка, о чем печалятся! Разве мало других мест?
— Да разве есть что-нибудь лучше?
На своем коротком веку Божурка не видела еще ничего, кроме своего села, и не могла понять, отчего засмеялись эти горожане. На ресницах ее повисли слезинки. Тоненькая девушка обняла Божурку и стала утешать, как ребенка, поранившего палец.
— Конечно, село у вас красивое, но ведь и в других селах не хуже. Не оставят вас так. Глядишь, еще софиянкой станешь.
— Как это? Переселимся в Софию?
— А почему бы и нет? Ведь вам заплатят. Можете и в Софии купить себе дом.
— А вы из Софии? — спросила Божурка.
Грохнул взрыв, за ним другой. Кто-то считал: «…девять, десять, одиннадцать…»
Едва взрывы прекратились, все побежали к рабочей площадке.
Только Божурка и Гошо продолжали стоять как вкопанные. Гошо опомнился первым.
— А овцы! Вдруг их убило?
Они бросились на розыски. Одна косматая овца от страха забилась в кусты и теперь никак не могла выбраться. Другая прихрамывала — ее ударило осколком скалы.
Ох, и достанется же им от отца! Они собрали овец и погнали назад. Вскоре добрались до шоссе у реки, того самого, что уйдет под воду.
— Божурка, а когда тут все затопят, где же мы будем ходить?
Девушке хотелось расплакаться от досады — она тоже ничего не понимала. Но все-таки она сказала:
— Глупый ты, глупый! По новой дороге теперь будем ходить.
— Так ведь и села не будет?
— Как это не будет? Оно же там.
— Но сказали, что и его затопит.
Мальчик не дождался ответа и до самого дома не произнес больше ни слова.
Молчала и Божурка. Этот взрыв, уничтоживший огромную скалу — а сколько раз сидела она на ее вершине, стерегла овец, учила уроки, — взбудоражил ее душу. Значит, она больше не будет пасти овец. Это хорошо. Надоело ей каждое лето скитаться по горам. Она была первой ученицей и хотела учиться дальше. Отец не позволил. А что если и она станет работать, как те девушки, горожанки? Как у них весело! Но разве возможно, чтобы ее отец и мать жили в городе? А скот? Их овцы — лучшие в селе. Только бы отец не заметил, что овца хромает. Та, с двойной меткой на ухе.