Александра Львовна позвала Черткова. Л. Н. и его просил прочесть продиктованное. Когда Чертков сказал ему, что он только что вошел в комнату и не мог поэтому еще ничего записать, Л. Н. сказал ему, чтобы он взял и прочел ему записанное Семеновским, у которого тоже ничего не было записано. Положение было тяжелое, так как Л. Н. сильно волновался.
Александре Львовне пришла хорошая мысль почитать ему вслух из «Круга Чтения». Владимир Григорьевич раскрыл лежавший у Л. Н. на столике том «Круга Чтения» и стал читать мысли на пятое ноября.
Л. Н. сразу успокоился и стал тихо слушать, даже иногда спрашивая:
— Чье это?
Но как только Владимир Григорьевич умолкал, Л. Н. снова начинал волноваться и пытался диктовать.
Все это продолжалось довольно долго, пока наконец Л. Н. успокоился и затих.
С утра Л. Н. слаб, но ему скорее немного лучше, чем с вечера, и особенно ночью.
Л. Н. всех узнает, разумно отвечает на нужные вопросы, но все‑таки часто впадает в забытье.
Утром приехал из Москвы Г. М. Беркенгейм. Он очень озаботился улучшением окружающей Л. Н. обстановки: велел вынести лишние вещи, вычистить все кругом. Заставил по нескольку раз в день мыть полы во всем домике. Обратил внимание на то, чтобы Л. Н. хоть немного питался.
Л. Н. попил немного молока и съел ложечки три овсянки. Беркенгейм советовал даже дать Л. Н. бульону, но на это Александра Львовна и другие никто не согласился.
Григорий Моисеевич предложил Л. Н. кефиру.
Л. Н. необыкновенно трогателен. Нынче он часто в полубреду; в минуты ясного сознания он говорит только ласковые слова…
Подошел Душан Петрович; Л. Н. сказал ему:
— Душан, милый Душан!
Татьяне Львовне тоже сказал:
— Танечка, милая…
Когда приехал Беркенгейм и был около Л. Н. с другими докторами, Л. Н. ничего не сказал. Потом, когда его уложили в чистую постель, он спросил Александру Львовну:
— С кем я не здоровался?
— Ты со всеми здоровался, папа.
— Нет, нет. Я с кем‑то не здоровался. Кто здесь?
Александра Львовна стала всех называть.
Когда дошла до Григория Моисеевича, Л. Н. сказал:
— Позови его.
Григорий Моисеевич подошел. Л. Н. сказал ему:
— Спасибо вам, милый Григорий Моисеевич.
Григорий Моисеевич наклонился и поцеловал ему руку.
Л. Н. заплакал, а Беркенгейм выбежал вон из комнаты.
Физически Л. Н. сильно страдает. Доктора, боясь ответственности, вызвали телеграммой из Москвы Усова и Щуровского, которых ждут завтра. Сейчас при Л. Н. четыре доктора: Никитин, Беркенгейм, Душан Петрович и Семеновский. При Софье Андреевне две фельдшерицы. Ее душевное состояние ужасное…
Нынче я несколько часов дежурил в домике. Мы (Татьяна Львовна, Александра Львовна и я) сидели в кухне и разговаривали. Вдруг я вижу: к самому стеклу приложилась лицом Софья Андреевна. Я выбежал наружу, за мной Татьяна Львовна.
Софья Андреевна, увидав меня, стала говорить:
— Я не войду, я не войду; я хочу только милую Сашу повидать. Позовите ее…
Говорит голосом тихим, жалким. Я пошел за Александрой Львовной, но из предосторожности дверь в кухню запер за собою на ключ.
Мы с Александрой Львовной выходим в сени. Софья Андреевна уже там. Мы уговорили ее выйти наружу. Все мы были крайне взволнованы и тронуты ее приходом. Но Боже мой, что оказалось!
В Астапово приехали фотографы от какой‑то кинематографической фирмы и захотели снять Софью Андреевну. Когда мы открыли дверь наружу, Александра Львовна увидала направленный в сторону крыльца аппарат, услыхала треск вращаемой ручки, в ужасе отшатнулась и убежала назад в дом.
Сюда приехал нынче П. А. Буланже и поселился с нами в квартире Устиновых.
С середины дня Л. Н. стала сильно мучить икота. Татьяна Львовна дала ему соды. В это время он сказал ей что‑то, но так неясно, что она не могла разобрать, говорит ли он: «соду» или «Соню».
Она склонна думать, что Л. Н. сказал ей:
— На Соню много падает.
Татьяна Львовна спросила его:
— Хочешь видеть Соню?
Л. Н. ничего не ответил и отвернулся.
Дмитрий Васильевич предложил Л. Н. сделать ему клизму, чтобы облегчить мучительную икоту. Л. Н. сказал:
— Бог все устроит.
Вечером ему клизму все‑таки сделали, и опять ему стало от этого несколько легче.
Дмитрий Васильевич спросил Л.H., можно ли его перенести на другую постель.