Выбрать главу

Л. Н. сказал:

— Ах, оставьте меня! — Потом прибавил тихо: — Ну, можно.

Дмитрий Васильевич не расслыхал и переспросил:

— Можно, Л. H.?

— Можно, можно, если это вам доставляет удовольствие.

Получилась телеграмма от петербургского митрополита Антония:

«С самого первого момента вашего разрыва с церковью я непрестанно молился и молюсь, чтобы Господь возвратил вас к церкви. Быть может, он скоро позовет вас на суд свой, и я вас, больного, теперь умоляю: примиритесь с церковью и православным русским народом. Благослови и храни вас Господь. Митрополит Антоний».

6 ноября. Ночь была несколько легче прошлой: бреда не было. Утром температура 37,3. Л. Н. все время в сознании. Приехали Щуровский и Усов. Узнав об их приезде, Л. Н. сказал:

— Милые люди…

Когда Усов приподнял его и придерживал его за спину, склоняясь к нему, пока поправляли подушки, Л. Н. принял его, кажется, за Душана Петровича и поцеловал.

Усов тихо сказал:

— Никогда не видал такого больного.

Александре Львовне Л. Н. пожал руку.

Увидав Душана Петровича, опять сказал:

— Милый, милый Душан…

Осмотр докторов очень утомил Л. Н.

Осмотрев Л.H., доктора ушли в отведенное им помещение и довольно долго обсуждали положение. Вывод их мрачен: слабость сердца и сейчас очень велика, а сердце все слабеет… Надежда висит на волоске.

На вопрос Татьяны Львовны — вызвать ли телеграммой Михаила Сергеевича, Щуровский ответил:

— Откладывать в долгий ящик не следует.

— Что же — может все кончиться до ночи?

Щуровский уклонился от прямого ответа, но повторил:

— Медлить не советую.

Софья Андреевна все в том же состоянии. Ей читали нынче фельетон Меньшикова о Л.H., положительно обливающий его грязью, а она почти кричала, что все это правда и одобряла Меньшикова. Душевное состояние ее ужасно, и все- таки нельзя не испытывать к ней глубокой жалости…

Приблизительно в час — в половине второго, когда при Л. Н. были Александра Львовна, Татьяна Львовна и, кажется, Варвара Михайловна, он тихо сказал:

— Вот и конец… Просто, хорошо…

Потом он приподнялся и, собравшись с силами, довольно громко сказал:

— Помните одно: есть на свете пропасть народу, кроме Льва Толстого, а вы все смотрите на одного Льва…

После этого Л. Н. в изнеможении опустился на подушку и тихо сказал:

— Как хорошо, легко… никто не мешает…

Татьяна Львовна выбежала из комнаты и передала бывшим в домике, и мне в том числе, эти слова Л. Н.

После этого наступил резкий упадок деятельности сердца — коллапс.

Впрыснули камфору, дали дышать кислородом.

Подышав им, Л. Н. сказал:

— Совершенно бесполезно…

Д. В. Никитин говорил мне, что момент был ужасный, но он все‑таки еще не теряет искру надежды, надеясь на то, что организм Л. Н. еще крепок.

Часа в три Л. Н. стало немного легче. Он даже съел маленький стаканчик овсянки с яйцом.

Третьего дня получилась на имя Л. Н. телеграмма из Оп- тиной пустыни от иеромонаха Иосифа с просьбой разрешить приехать.

Александра Львовна ответила, что семья Л. Н. просит его не приезжать, так как видеть Л. Н. все равно нельзя. Оказывается, старцу Иосифу было синодом предписано ехать в Астапово. Он по немощи отказался. Тогда командировали игумена.

Вчера вечером игумен Варсонофий приехал вместе с иеромонахом Пантелеймоном. Они выразили желание видеть Л. Н., но им сказали, что это невозможно.

Нынче они хотели повидаться с Александрой Львовной. Она послала им письмо, в котором написала, что не может отойти от отца, что свидание их с отцом невозможно по состоянию его здоровья, что доктора не считают возможным допустить кого бы то ни было к Л.H., а главное — свидание невозможно потому, что оно противоречило бы воле Л. H., а воля отца для нее священна. Монахи еще раз письменно обращались к Александре Львовне, но она им ответила то же самое. Говорят, они надеялись, что их допустят хотя бы войти в дом, чтобы потом иметь возможность говорить, что они были у Толстого и благословили его.

Варсонофий беседовал с Д. В. Никитиным, который от имени докторов сказал ему, что допустить свидание они ни в каком случае не могут.

После того как Л. Н. немного поел, наступило небольшое облегчение. Хорошим признаком является нормальное отправление почек. Доктора немного приободрились. Говорят, что если сердце протянет дня два — три, можно надеяться, что наступит медленное выздоровление.

Сознание у Л. Н. очень ясное. Когда Г. М. Беркенгейм шепотом говорил о кефире, Л. Н. вдруг спросил: