— Спасибо, Володя. Иди в класс. Можно я с молодыми людьми сама пообщаюсь, — Ишин так себя и в команде вёл. Эдакий пробивной и не ведающий застенчивости борец за всеобщее счастье.
— Это лучший вратарь страны, — продолжил парень, уже отойдя от стола и, схватив за руку, подвинул к нему Третьякова, — а это второй Бобров и наш тренер, — Володя и Фомина двинул вперёд. При своих метре семидесяти и довольно субтильной фигуре в окружении этих двух гигантов совсем маленьким казался.
— Иди, Володя, на урок опоздаешь. Слышишь звонок?
До этого звонка не было, но вот седая дама поднялась из-за стола и звонок зазвенел. Волшебница. В Хогвардс попали.
Ириада Константиновна протиснулась через Вовок и выглынув в коридор громко скомандовала:
— Все в классы. Кто звонка не слышал.
Затопали, хлопали двери и вскоре всё успокоилось.
— Знание сила, — кому-то за спинами застывших посреди небольшого кабинета Третьякова и Фомина сказал завуч и закрыла дверь.
«Это у них заклинание такое», — предположил Вовка, — «типа «Арресто моментум» — которое замедляет или полностью останавливает объект. Использовалось Альбусом Дамблдором, чтобы порядок навести. Вот и тут. «Знание сила» и тишина в коридоре.
Волшебница поправила седой шиньон на голове и вновь уселась на своё место, откуда обозрела двух алчущих знаний хоккеистов.
— Почему наша школа, ребята? — без тени улыбки.
— Мы тут живём недалеко, — и Третьяков стал жизнерадостно описывать общежитие Высшей Школы Милиции.
— Спасибо. — Остановила его Ариадна. — А какие успехи у вас были в Куйбышеве?
— Успешные, — решил пошутить Фомин, но не улыбнулась завуч четвёртой школы.
— Я биологию преподаю, — женщина вытащила из сумки учебник, до какого места вы дошли в прошлой школе. Восьмой класс, я правильно поняла?
Вовка понял, что сейчас экзамен начнётся и тяжко вздохнул, и вдруг его прояснило. Он вспомнил, как смотрел по ящику одну передачу по биологии. Тут, наверное, до этого ещё и не додумались. Блеснуть?
— Ариадна Константиновна, я знаю, как сделать видимыми молекулы ДНК.
Завуч захлопнула книгу и почти положила голову на плечо, разглядывая Фомина.
— Любопытно. То, что такие слова знаете, уже похвально. Слушаю.
Вовка набрал воздуха в лёгкие, всё не мог продышаться после никотиновых облаков в коридоре.
— Нужно взять грамм сто тёплой воды и растворить поваренную соль, столько, сколько позволит растворимость этой соли. Примерно тридцать пять грамм. Потом набирать полученный раствор в рот и пару минут полоскать, и сплёвывать назад в стакан с раствором. Так пару раз. Дать полученному раствору отстояться и аккуратно перелить часть в пробирку. Туда же капнуть сильный мыльный раствор. Потом в эту пробирку тонкой струйкой по стеночки влить примерно соизмеримое количество холодного спирта. Перевернуть и дать отстояться. Несколько часов. На свету в пробирке видны нити. Это и есть молекулы ДНК.
— Однако. — Ариадна Константиновна даже поаплодировала, — Молодец какой. Как вас звать коллега?
— Владимир Павлович Фомин, — ну, раз коллега.
— Замечательно, Владимир Павлович. Если у вас и по остальным предметам, такие познания, то я за вас спокойна. Давайте так, я вас в восьмой «А» определю к вашему товарищу. Сейчас быстренько напишите заявление, и я отведу вас на урок. Тетрадки ручки, чернила с собой? — она ткнула в портфели желтоватым пальцем.
— Так точно! — просиял смотревший на Вовку с открытым ртом Третьяков.
Опять блин засветился. Ну, зато аплодисменты от руководства школы. Может и пригодятся когда.
К этому шагу приготовился Вовка. Всё на тоненького. Всё от одной особы женского пола зависит, а женщины они … женщины. Во, как Сенека сказал, записать куда надо. Операция многоходовая. И главное во всех этих ходах то, что никто из ходоков не должен догадаться, что его ведут.
После тренировки с молодёжкой «Динамо» Фомин позвонил из телефона в кабинете Якушина в квартиру Аполлоновых. Надеялся, что взрослая часть семейства работу работает и дома только девочки. Желательно вообще одна девочка.
— Квартира Аполлоновых, — чуть приглушённый расстоянием, но вполне узнаваемый голос.
— Наташик, привет, тут с тобой поговорить хотят.
— Фомин, Вова. Здравствуй. Кто со мной хочет поговорить?
— Парень один.
— Ты там вообще с ума сошёл? Какой такой парень? Фомин, это что, ты там сводничеством занялся? — А злости сколько. По ходу переборщил.
— Наташик, вот вечно ты, я пошутить хотел. Я тот парень.
— Сам ты, Фомин дурак и шутки у тебя дурацкие! — Это ведь из фильма какого?
— Не сердись, золотце, я тут со стадиона, тренировка кончилась, хочу заехать к тебе, английский проверить. Неделя ведь прошла.
— Золотце? Тебе шайбой в голову попали?!
— То есть не ехать?
— …
— Ладно. До свида…
— Приезжай. Только мне через час во дворец пионеров, Ленку забирать.
— Вместе заберём.
— Хм, тут … Ладно, интересно будет посмотреть.
Почти час и добирался. Сначала метро, потом ещё две остановки на трамвае. Прекрасная девятиклассница была в том синем платье, что и на концерте. То есть, надо понимать, оно парадное и его надели ради Вовки. А говорит — дурак.
— Долго, уже идти скоро. Раздевайся быстрей.
Выпрыгнул из валенок, и пальто само на вешалку повесилось.
Вовка прошёл за Натальей в комнату и осмотрелся. Его ленточки с английскими словами торчали отовсюду и кроме того появились новые, легко заметить. Он писал на вырванном из тетрадки по математике листе в клеточку, а новые были из более плотной белой бумаги, наверное, из альбома для рисование лист изъяли.
— Смотрю, новые бумажки появились. Выучила старые?
— Выучила. Наверное, тебе спасибо нужно сказать? — улыбнулась краешком губ, и родинка над губой чуть дрогнула. Красивая. Не родинка, а хозяйка, хотя, и родинка.
— Значит, пришла пора выполнить и мне своё обещание.
— Какое? — и одну бровь слегка приподняла и изогнула, как вот это некоторые делают?
— Поцеловать тебя. — И чувствуя, что сейчас на неприятие наткнётся, Фомин быстро продолжил. Главное ведь запал из пушки вынуть. — Существуют четыре вида поцелуев. Сказать каких?
— Математик и теоретик? — фыркнула.
— Первый — это «бабушкин», в лобик, поглаживая по русым волосикам. — Клыки спрятала. — Второй — это «дружеский». Производится в щёчку, при этом своей щекой касаясь щеки оппонента, и обязательно нужно похлопать по плечу дружески в конце. — Опять попыталась улыбнуться, не теряя лица. — Третий — это «платонический». В носик. Руки в этом случае просто лежат на плечах красавицы. — Вот теперь улыбнулась, и глаза зелёные перестали быть кошачьими с вертикальным хищным зрачком. Человеческими стали, в которых можно своё отражение увидеть. — А четвёртый — это «романтический» в уголок губ, и руки в данном случае лежат на талии, даже чуть сжимая её, чтобы девушка не взлетела случайно и не упорхнула.
Засмеялась. Даже не хихикнула, а именно засмеялась, всю комнату наполнив колокольчиками и весной. Стоять бы с закрытыми глазами и слушать вечно. Как, всё же, хорошо быть молодым.
— Тебе бы Фомин стихи писать. А ну, да, ты же пишешь.
— Да, где мне, — и чуть-чуть ближе подошёл.
Не отстранилась, стояла глазами зелёными в его синих купаясь. Из-за разницы в росте чуть на цыпочки встав.
— Так какой ты из четырёх выбираешь. Нет, не говори, давай я угадаю, — Вовка потянулся к талии, и крепко обхватил её, чуть выше приподнимая девочку на носки, притянул к себе, и когда она зажмурила глаза, даже чуть вытянув губы, чмокнул в носик. И не отпустил.
— Не правильно ты угадал, Вова. Я выбрала «бабушкин»… — хриплым голосом.
Пятым поцеловал в мягкие розовые губы. Ох, как хотелось по настоящему, но пересилил себя взрослый Фёдор Челенков, боясь напугать девочку, которая целуется точно первый раз в жизни. Со сжатыми губами.