Есть по соседству библиотека!
В ней лекарства, словно в аптеке,
От коварства, глупости, лени
Лечат книги без промедлений.
Библиотека была шикарной. Древние, времён Рюрика столы, настольные лампы на них, по верху балкончик с перильными балясинами, и там тоже небольшие столики. Внизу столы на два человека и видно сразу, когда эти двое пришли вместе, а когда сошлись за одним столом волею случая. В первом варианте — сидели близко друг к другу, во втором — разъехавшись, как поругавшиеся супруги. Где-то Челенков выражение слышал: «Знакомиться надо не на дискотеке, а в библиотеке».
Вон сидит милая девушка со смешными косичками, был бы Вовка один, подошёл, отодвинул прыщавого недомерка, угнездившегося рядом, и чуть кашлянув, и подвинувшись верхней частью туловища к косичкам, шёпотом произнёс?
— Девушка вы так серьёзно и сосредоточенно выглядите, наверное, в туалет хотите и не знаете где он, пойдёмте я вас провожу.
Не, не. Это не пойдёт. Лучше вот так.
— Девушка, вы так интересно пахнете. Вот не пойму, вы доярка или свинарка.
Нет. Для первого свидания перебор.
Может вот так. Серьёзная ведь:
— Девушка, вы так мило шевелите губками, проговаривая творения Овидия. Не Овидий? Гомер? Сеченов!? А это тот самый, что научил Павлова собак резать.
Обидится. Видно же, что вся отдана Биологии.
Что же сказать хозяйке косичек?
— Милая девушка, я хотел бы быть косым, чтобы видеть вас дважды.
Это ведь тоже Биология. Или так.
— Девушка, вы что-то уронили. Ох, блин, да это же моя челюсть.
Анатомия разве не часть Биологии.
А если она, ну, с косичками и милой застиранной кофточке с вытертыми почти до прозрачности локтями, не Биолог. Физик.
— Девушка, а что это у вас за учебник? Физика. Теперь всё понятно. Вы физик и случайно проглотили магнит, вот почему меня так тянет к вам.
Но сейчас не один, да и не ловелас. Скорее, застенчивый однолюб. Страшно вот так подойти к незнакомой девушке и заговорить. Пошлёт и будет на одну фобию больше.
Сейчас с Натальей и им тут рандеву назначено. Важное.
Вовка подошёл к сидевшей чуть сбоку от остальных смертных почти богине. Женщине средних лет с красивой причёской и в чёрном свитере-водолазке. Смотрительница зала № 3.
— Извините. Нам бы повидаться с Татьяной Семёновной.
— По какому вопросу? — богини они всегда смотрят свысока. Или это муза? Эвтерпа, вон у неё томик Есенина на столе
— Нам назначено! — и палец к губам … Не так, как Аршавин показывает. А как Дуглас какой в ствол револьвера огромного калибра дует.
Эвтерпа потянулась к телефону, подозрительно оглядывая двух непонятных молодых людей.
— Татьяна Семёновна, тут вас молодые и странные люди спрашивают. Говорят, что вы им встречу назначили, — ввернула шпильку, победно поверх очков посмотрев.
Положила трубку на чёрный телефон, по которому ещё Бухарин говорил, когда тут Конституцию писал.
— Сейчас заведующая спустится.
Спустилась.
Много есть ценителей женской красоты. Все по-разному и разное ценят. Про цвет волос не будем. Тут ведь как. У кого жена блондинка, ну или подруга, того вечно тянет на брюнеток, а счастливые обладатели под боком брюнеток обязательно сворачивают шеи на блондинок. Остановимся на фигуре. А, нет. Тут не то же самое? Тут всё, как бы, то же самое, а на самом деле совсем не то же самое. Вот есть ценители женской красоты, которые уверяют, что женская грудь должна влезать в ладонь. Наслушались их всякие разные Донателлы Версаче, Дольче с Габбаном, Пьеры с Карденом, Пако Рабаны, Карлуша Лагерфельд и как давай шить одежду для вешалок. Сошьют, повесят на манекенов-манекенщиц и распространят слухи, чтобы это продать, что женщина должна быть с плоской грудью. Понятно. На нормальный бюст шить не умеют, там вытачки всякие нужны, а тут балахон по краям прихватил и стриги капусту.
Фёдору Ивановичу Челенкову одноладошницы не нравились. Лучше, если можно двумя ладонями прикрыть. А ещё лучше — тремя. Вот есть ведь Анна Семёнович. Всё у неё на месте. И лицо, и глаза, и то место, куда глаза сами опускаются. И талия, тоже, как ни странно, на месте. Вот навстречу она и шла. Вовка сразу понял, что строгая, в смысле в строгом чёрном костюме, женщина молодая с фигурой Анны Семёнович и есть искомая заведующая третьим залом Татьяна Семёновна.
Ужель та самая Татьяна? Так и хотелось продекламировать. Женщине было лет под тридцать, Вовка сразу глянул на … Нет, на палец. Кольца не было. А нет, есть, но на другой руке. Предположить, что Татьяна Семёновна католичка, можно было, что-то шведское в её золотой головке было, но, скорее всего, всё же вдова. И муж сгинул на этой страшной войне. Ц… Сразу и игривое настроение у Вовки исчезло.
— Ты Наташа Аполлонова? — проигнорировала восходящую звезду канадского хоккея красавица.
— Да, — школьница серьёзно кивнула. Нет. Почти нет ещё золотой молодёжи. По крайней мере, эта точно не из них. Вон, стесняется, что папа за неё тут похлопотал.
— А вы с Наташей? — всё же удостоили взгляда. Эдакие пыльные серые глаза. Шарм ушёл окончательно.
— Мы с Наташей, — Вовка кивнул головой, здороваясь. — Я — Владимир.
— Пройдёмте, молодые люди. — Заведующая третьим залом уверенно стала подниматься по лестнице, По правилам этикета именно в этом случае женщин пропускать вперёд не следует, но зав решительно шагнула на лестницу, поднимающуюся на балкон, и Вовка вынужден был подниматься за ней.
Лёгкий аромат духов заставлял поднимать голову, а поднятая голова упиралась взглядом в округлые формы. Шарм снова появился. Да, ещё какой. Не отдыхала природа на заведующей. Осиная талия, и Гурченко позавидует, и вполне себе сформированные формы. И прямо ведь перед носом. Крутая лестница. Поднялся Фомин на балкон в «приподнятом» … настроении.
За рядами книжных полок наметился проход и они, ведомые строгой белокурой заведующей, протиснулись в него. Потом поворот опять между полок, потом ещё один. Назад самому и не выйти. Всё это источало свойственный только старым библиотекам запах. Его даже описать невозможно. Пыль. История. Сопричастность. Пахнут ли великие мысли, превращённые в чёрные буквы на белой бумаге? Пахло временем.
Дверь была под стать полкам. Старинная, резная из чего-то типа морёного дуба, почти чёрная и толстенная. И стол за дверью был из этого же набора очень тёмно-коричневый и огромный. Родственник Резолюту, только орла не было. На краю этого монстра стояла стопочка папок и даже сверху две книжки.
— Вот вам подобрали материал. Можно поинтересоваться, на сколько минут вы, девушка, планируете доклад? — ткнула строгая дама в стопку материалов на столе.
Наташа поплыла. Не готова была к такой встрече и к такой горе материала. Заморгала испуганно.
— Минут на пятнадцать, — пришлось Вовке вмешаться.
— Хватит тогда. Вопросы есть или приступите к работе? — и глазами, вдруг переставшими быть пыльными, и, ставшими насмешливыми, юных историков оглядела.
— Про золото Колчака спрашивать не будем и про вывезенное царскими родственниками тоже. Интересны скорее отдельные там графья да князья, купцы миллионщики, — Вовка взял верхнюю книгу из стопки в руки.
— Знаете, ребята, я перед самой войной выбирала материалы по тем ценностям, что вывез Врангель, так и знала, что спросите. Вот листочек подготовила. Врангель вывез огромное количество ценностей, в основном церковных. И в наших архивах сохранилась история, как в 1922 году группа американских миллионеров осмотрела вывезенное. Купить хотели. Опасаясь огласки, они заявили, что камни из окладов икон необходимо вынуть, а все золотые вещи превратить в лом. За дело взялись офицеры Русского общевоинского союза (РОВС). Это недобитые белогвардейцы. Так сорок человек занималась этим два месяца, по итогам которых были затарены 700 ящиков по 15 пудов каждый, всего — больше 10 тысяч пудов. Если на килограммы перевести, то получится чуть не сто семьдесят тонн золота. Американцы купили всё это за 50 миллионов франков, переданных лично Врангелю. А вот что стало с драгоценными камнями неизвестно. Подумайте, сколько можно было бы приобрести нашей стране заводов или продовольствия во время неурожая тридцатых годов. Я представляю себе, как выглядят оклады икон и другая церковная утварь, там огромное количество камней, и думаю, что сумму за золото можно смело удвоить, если камни забрали эти же миллионеры из САСШ. — Зав залом обвела Вовку с Наташей серьёзным взглядом и, обозначив лёгкую улыбку, продолжила. — Полезное дело ты, Наташа, хочешь сделать, если твой доклад мне понравится, то может, мы его даже в слегка отредактированном виде опубликуем в … скажем в «Комсомольской правде». Всё. У меня сейчас совещание. Оставляю вас на час.