При жизни Бут не верил ни в Бога, ни в дьявола, но чуял присутствие некой тайны бытия - неразрешимой и ускользающей. Как выяснилось, смерть не уничтожила ни тайну, ни само бытие. Буту показалось, что все стало еще более таинственным. На руке не было часов, и Бут постепенно склонялся к мысли, что его клаустрофобия - следствие процессов, происходящих в мозгу, а те, в свою очередь, - результат усилий реанимационной бригады. Таким образом, Бут мог претендовать на то, что попадет в очередную книжонку типа Они побывали ТАМ со своими бесценными впечатлениями, полученными в период клинической смерти.
Положим, он не видел сияния рая и роящихся душ, которые возвращались домой, - ему досталась, так сказать, одиночная кабина-люкс в экспрессе - и все-таки он был потрясен. При этом не вспотел, и пальцы не дрожат - холоден, как мраморная статуя. Стук сердца напоминал работу часового механизма - безразличный, ровный, механический звук, раздававшийся через равные промежутки с точностью метронома. Страх был ведом только сидящему ВНУТРИ. Именно тот Бут без возраста и пола мог сколько угодно задыхаться, давиться ужасом, тщетно биться о стены новой тюрьмы...
Так и было, пока кабина не остановилась. Одна из боковых стенок прежде совершенно гладкая - треснула пополам, и образовавшиеся створки раздвинулись. Перед Бутом появился коридор, который отличался от внутренностей кабины только своей горизонтальной протяженностью. Четыре плоскости сходились, соблюдая непогрешимую перспективу, в точке абсолютной черноты. Это был до предела упрощенный мирок геометрических абстракций, прямых линий и углов, отрицавший случайности и неправильности , которые присущи всему, в чем теплится жизнь.
Буту вдруг пришло в голову, что ад - это не место, не пытки, не страдания и боль, не унижение и принуждение, не рабство и не свобода, а одинокое, бессмысленное блуждание в туннеле, прорытом сквозь окаменевшее время, уже по ту сторону страха смерти - блуждание, при котором не испытываешь ни голода, ни жажды, ни усталости. Ничего, кроме сводящего с ума выбора: двигаться или оставаться в одной точке. Пребывать. Вечно.
Он сделал свой выбор. Он пошел, отмеряя шагами отрезок на прямой бесконечного безумия. Его рассудок пасовал, однако каким-то невероятным образом Бут знал: тут произошло невозможное. Пространство и время были разделены. Шагам и сердцебиению не соответствовали секунды. Им вообще ничего не соответствовало.
Безумие было красного цвета. Оно предупреждало о своем приближении: вывеска больницы в тупике сумасшествия, перед порогом которой валяются идиоты, делающие под себя, а внутри веселятся буйные. Бут уже слышал их хохот в своей голове...
То, что он принял за галлюцинацию, действительно оказалось вывеской. Под красными буквами, составлявшими надпись Канцелярия , была дверь. Бут не колеблясь отворил ее и переступил порог. Ему почудилось, что он умер во второй раз. И сколько еще смертей ожидают его, прежде чем наступит покой?
В канцелярии не было ни одного листа бумаги, ни одной папки, полки, скрепки. Здесь не было также шкафа или (ха-ха) компьютера. В комнате с голыми стенами, испускавшими гнилостное сияние, был только стол, за которым сидел человек и смотрел на Бута печальными глазами, полными понимания. До Бута не сразу дошло, что человек как две капли воды похож на фотопортрет Франца Кафки.
- Отлично, - сказал Кафка. - Вот вы и прибыли.
С этими словами он вытащил из стоящего справа от него контейнера восковую фигурку, которая поразительно смахивала на Бута - идеальная модель в масштабе примерно один к пятнадцати, - повертел ее в руках, очевидно, сравнивая с оригиналом, и бросил в контейнер, стоящий слева. Смысл этой операции так и остался для Бута загадкой. Поскольку в канцелярии не наблюдалось ни единой канцелярской принадлежности, он предположил, что контейнеры заменяют реестры. И еще он успел заметить, что сквозь грудь фигурки была продета черная нитка, завязанная в узлы.
Кафка надолго замолчал. Ничего не происходило. Наконец Бут поинтересовался:
- И что же дальше?
- Не знаю, - ответил канцелярист, пожав плечами. - В некотором смысле, это зависит от вас.
- Хотя бы скажите, что мне делать. Для начала.
- Да что душе угодно! Тут все к вашим услугам. Немыслимый выбор. Почти без ограничений. Есть то, о чем вы не могли и мечтать. Только надо немного привыкнуть. Поверьте, это не такое уж плохое местечко, каким его описывали дилетанты. Да вы и сами скоро убедитесь. Наслаждайтесь собой, так сказать, в чистом виде. Скучно не будет - это я вам обещаю. Да, чуть не забыл! Одно маленькое предупреждение: никакой писанины!
Бут изобразил на своем лице вежливое недоумение. Кафка улыбнулся:
- Не думали же вы, в самом деле, что вам и здесь разрешат заниматься этим?
- Признаться, именно так я и думал, - возразил Бут, сочтя одно маленькое предупреждение не слишком удачной шуткой.
- Вот поэтому я вас и предупреждаю. Без глупостей! Да и кому, собственно, вы собирались тут засорять мозги? Не мне же, черт подери?! Я книг вообще не читаю.