– Хм. Действительно ответили… – Сталин еще раз перечитал текст ноты германского МИДа от двадцатого июня. Строго говоря, реагировать целой нотой на заявление пусть и официального, но всего-навсего телеграфного агентства, немецкий МИД был не обязан. Конечно, оставить сообщение ТАСС совсем без ответа было бы странным – но присутствующим показалось, что Сталин удивлен. Причем удивлен неприятно.
– Возможно, таким образом немцы дают нам понять, что советско-германские отношения имеют для них очень большое значение, – Молотов испытывал облегчение. Нагнетавшаяся подспудно с начала мая напряженность давила страшно. Надежда оттянуть войну была уже, как он думал, похоронена. Оказалось, неглубоко.
– Так… Выражая глубокую уверенность… Плодотворное сотрудничество… Стремление совместно утверждать новый мировой порядок… Провокации клики Черчилля… – пока это все слова. Я бы даже сказал – констатирующая часть. За ней, как мне кажется, должны последовать какие-то предложения?
– Полагаю, предложения скоро последует, товарищ Сталин. К нам едет Риббентроп.
– Да вы прямо Гоголь, товарищ Молотов! «К нам едет ревизор!» Ну, хорошо. Сообщите Германии – пусть едет. Мы не возражаем. А вот нам надо постараться не попасть… в положение городничего. Мы ведь не хотим попасть в положение городничего, не так ли? А значит, нам нужно ориентироваться не на слова господина… Риббентропа, а на реальные факты. Немцы ведь не снизили концентрацию войск около наших границ, так, товарищ Голиков?
– В настоящее время немецкие войска в восточных районах Польши, а также в Румынии остаются на своих позициях, – начальник Главного разведуправления Генштаба после месяца работы на износ напоминал собственную тень. – По сведениям наших агентов, они занимаются боевой подготовкой. Однако один из наших источников в железнодорожном ведомстве сообщает, что штаб сухопутных войск вермахта заказал подачу людских вагонов и платформ для техники в целях войсковых перевозок в направлении Болгарии и Греции. Сроки начала перебросок датируются двадцать пятым – тридцатым июня. Кроме того, германское посольство в Болгарии активизировало контакты с болгарской армией и флотом. Возможно, немцы планируют перенос основных своих усилий на южный театр военных действий. Об этом же говорит и начавшаяся переброска десантно-высадочных средств, ранее подготовленных для атаки на Англию, на Средиземное море. Часть этих средств перебрасывается в Грецию и Югославию, часть – в ту же Болгарию. Таким образом, высадку в Англии, притом что британская авиация и флот находятся в значительно лучшем состоянии, чем год назад, мы полностью исключаем.
– Согласен, – Сталин подошел к большой карте Европы. – А Румыния? Что происходит в Румынии?
– Там все спокойно, товарищ Сталин. Никаких заметных передислокаций, никакой особой политической активности. Железные дороги около наших границ работают в обычном режиме.
– Значит, Болгария и Греция… Интересно. Фактически, это означает одно – вектор военных усилий Германии – если, конечно, верить этим сведениям, – Голиков дернулся, но успокоился, Сталин махнул трубкой, все, мол, нормально, – вектор немецкого продвижения определяется однозначно. Из Греции и особенно из Болгарии идти можно только в одно место – в Турцию. Чтобы ударить по англичанам на Ближнем Востоке еще и с севера. Очень логично. И снимает для немцев проблему войны на два фронта.
– Вы считаете, товарищ Сталин, – Молотов был единственным, кто называл Сталина на «ты» и по партийной кличе, но, конечно, не на людях, – что Риббентроп едет информировать нас об этом?
– А вот это должны были нам сказать вы, товарищ Молотов. Впрочем… посмотрим. Все зависит от позиции самой Турции. Если немцы договорились с турками по-хорошему – тогда просто проинформируют. А вот если им это не удалось… А могло и не удаться – Инёню[6] хитрый лис, сейчас он активно лавирует между Англией и Германией… Тогда, полагаю, они будут склонять нас на что-то вроде второго издания тридцать девятого года. Возможно, предложат нам Армянское нагорье и Иран. Но тут я не понимаю одного. В сороковом году мы уже отвергли схожие предложения, поскольку немцы не пошли нам навстречу в вопросе о Болгарии. Что нового они могут предложить нам на этот раз? Кстати, товарищ Шапошников. Каковы могут быть военные последствия обоих вариантов? Я имею в виду – добровольного присоединения Турции к Оси, во-первых, и ее оккупации немцами, во-вторых.
– Я считаю, Иосиф Виссарионович, что оба варианта для нас губительны. Если мы предположим, что немцы тем или иным способом получают контроль над Турцией и Ближним Востоком, – наше положение осложняется катастрофически. Во-первых, с территории Турции немцы получают возможность угрожать нефтеносным районам Баку и нашим черноморским базам. Как с воздуха, так и с суши. Во-вторых, они получают доступ к гигантским нефтяным ресурсам. И, в-третьих, – немецкий контроль над черноморскими проливами позволяет странам гитлеровского блока в любое время перебросить в Черное море все еще весьма мощный итальянский флот. Особенно, если они вытеснят англичан из Средиземноморья.
– Значит, губительны. Что же, посмотрим, что скажет нам господин Риббентроп.
* * *
А представь себе, что большевики успели бы запустить в серию «И-185» Поликарпова. Он начал полеты в феврале и к июню вполне мог начать поступать в части. Три 2-см пушки и скорость за 600! Тогда нашим ягерам пришлось бы несладко. И «МиГ-3» они сняли с производства, а это был единственный высотный истребитель иванов. Так что мы били русских в хвост и в гриву, спасибо towaristschu Сталину. Непонятно только, какая муха его укусила.
Огромный четырехмоторный «Фокке-Вульф-200» «кондор» пересек границу СССР ровно в четыре часа утра 22 июня 1941 года. Он летел над лесами, забитыми полностью (насколько, конечно, успели) готовыми к бою, накачанными на политинформациях и вздрюченными посредством приказов солдатами. И боевой техникой отремонтированной, пусть зачастую «хоть как-то», пусть на день боя – но отремонтированной. Над железнодорожными станциями, на которых разгружались эшелоны с топливом и боеприпасами. Его сопровождали рупоры звукоулавливателей и накачанные до полной паранойи глаза зенитчиков – чудо, что никто не открыл огонь. Дважды, в порядке бдительности, параллельными курсами проходили эскадрильи «ишачков». Уже под Москвой в качестве эскорта к «кондору» пристроилось звено незнакомых ранее ни пилотам, ни Риббентропу, ни сопровождавшим его офицерам остроносых истребителей, отдаленно напоминавших «Bf-109». Один из сопровождавших рейхсминистра офицеров, гауптман[7] люфтваффе, заснял незнакомые машины для отчета.
После посадки на Тушинском поле у него появилась возможность сделать еще несколько снимков: прямо напротив немаленького «кондора» выстроилась линейка из полутора десятков столь же огромных (а то и поболе) четырехмоторных бомбардировщиков, причем не гофрированно-полотняных «ТБ-3», а зализанных хищных тяжеловесов. Рядом с ними демонстративно уходил к краю поля ряд стремительных маленьких машин, таких же, что и взлетевшие на сопровождение – или на перехват? – истребители.
Пока Риббентроп обменивался рукопожатиями с встречающими, гауптман отщелкал всю пленку. Уж если иваны решили что-то показать – грех не воспользоваться. Помешать ему никто, конечно, не мог – да и не хотел. Чего гауптман, конечно, не знал – так это того, что выпуск тяжелых «ТБ-7» и высотных истребителей «МиГ-3» был уже месяц как прекращен, что все микулинские моторы срочно перебрасывались на производство бронированных «Ил-2» и что на авиазаводах вместо тяжелых бомбовозов уже производятся пикировщики Петлякова. Перетряска для советской авиапромышленности была жуткой и совершенно неожиданной. Многие ждали следующей волны репрессий, но как-то обошлось.