– Наташка? Хромова? Ты! Как тебя занесло-то сюда? – Вопрос остался без ответа, Наташка щебетала и щебетала, между делом ставя Давида на фоне оставленных винтом «Юнкерса» царапин, щелкая затвором «лейки» (ну да, она же еще на заводе по фото с ума сходила). Затем затребовала весь экипаж, расставляя его с тем же тщанием, что когда-то для групповых фото для стенгазеты. Потом за Давида взялся длинный. Расспрашивал он долго, во всех подробностях. Сначала про бой на аэродроме, про таран, потом про войну вообще. Когда Давид упомянул о выходе к своим, вертящаяся вокруг со своей камерой Наташка замерла.
– Андрей? Андрей Чеботарев? – Батальонный зыркнул в ее сторону тяжелым взглядом, она умолкла, но теперь сидела как на иголках, слушала. Только тихо ойкнула, когда Давид рассказал про спланированную Андреем засаду на связистов. Наконец корреспондент кончил писать, спрятал блокнот в планшетку и пошел беседовать с остальным экипажем. Тут-то Давиду и была кончина. Едва батальонный отвлекся, Наташка вцепилась в него со страстью, Давиду вполне понятной, – о ее романе с Андрюхой знал весь завод и его окрестности.
Про все, связанное с Андрюхой – учебку, налет на колонну, засаду на связистов, выход к своим, – рассказывать пришлось как бы ни три раза еще.
– Представляешь – три выстрела и все в яблочко. Как Андрюха стреляет, ты помнишь. Ну и я один раз попал. Завалили гадов за две секунды. Оружие собрали и ходу.
– А теперь он где?
– Не знаю. Нас почти сразу на сборный пункт отправили, а там разметало. Меня на курсы мехводов, а его не взяли, хотя просился. Опять за баранку, наверное. Так что мы даже почтой обменяться не смогли. Слушай, Наташка, может, ты его найдешь?
– Найду. Обязательно найду, – Давид поверил ей сразу и бесповоротно.
Вездеходная «эмка» – кто понимает, командармовского уровня машина, тряслась по рокаде в сторону Наро-Фоминска.
– Значит, вышел, – задумчиво сказал «корреспондент», – вышел – и опять воевать.
– Он такой. Я его еще с довойны знаю, – Наталья задумчиво смотрела в запотевшее окно. Ей было в общем-то неважно, почему простого военного водителя в свое время поручили ее персональной опеке, почему по всем фронтам огромной войны его ищет специальная группа военной контрразведки, да еще с такими предосторожностями. Она искала бы его и в одиночку. И она его действительно найдет.
* * *
До тех пор, пока армии Гота не выйдут из окружения, не имелось надежды на восстановление ситуации в полосе группы армий «Центр». Если 3-я и 4-я танковые армии останутся в Москве, они погибнут. В ходе любой операции по деблокированию войск необходимо пробить дорогу для выхода из окружения, но не для того, чтобы восстановить линию снабжения. Наверняка, убеждал себя Гудериан, со временем у Гитлера прояснится в голове и он позволит группе Гота отступить.
Первая танковая армия разгружалась прямо в Можайске. Каким чудом, какими усилиями удалось дотащить эшелоны по взрывающейся на каждом километре, почти буквально горящей под ногами магистрали до самого русского фронта – знал, пожалуй, только Тодт собственной персоной. Один эшелон с бесценными «роликами» пустили под откос партизаны. Танки, конечно, поднимут, подремонтируют, если надо – но время, время… а нужны они были сейчас. Еще один состав разнесли бомбами и ракетами «Железные Густавы».[18] Однако даже сто двадцать танков вместо ста шестидесяти в ситуации, когда обе стороны считали машины едва ли не поштучно, были отнюдь не соломинкой, скорее бревном, готовым обрушиться на спину медведю и переломать ему, наконец, хребет. Гудериан встречал Клейста лично. Дыхание оседало иголками льда на красных отворотах генеральских шинелей. Они прошли вдоль перрона. Быстроногий Хайнц смотрел на сползающие с платформ машины как голодающий на чашку супа.
– Семьдесят пять километров.
– Что?
– Сто двадцать ваших танков и тридцать моих. Этого достаточно, чтобы пройти семьдесят пять километров. За последние дни в среднем я терял два танка на один километр продвижения.
– А сколько осталось до Гота?
– Шестьдесят. Шестьдесят километров. К сожалению, фюрер прямо запретил Готу пробиваться к нам навстречу.
– Я не могу комментировать решения фюрера.
– Я тоже не хочу. Если бы войска в котле нанесли встречный удар сразу… Тогда шансы были бы. А теперь – я боюсь, они неспособны помочь нам даже при желании. Снабжение по воздуху явно недостаточно. Вместо тысячи тонн – это минимально необходимая цифра – мальчики Геринга сбрасывают едва триста.
18
«Железный Густав» – немецкое прозвище штурмовика «Ил-2». В отличие от использующегося в советской литературе «Schwarze Tod» или «Черная смерть», это название действительно встречается в мемуарах.