Он замолчал, чтобы перевести дыхание. Гарри догадался, что если сумеет сохранить у Гурраха хорошее настроение, то, может, это пойдет ему на пользу.
— И какая у вас задача? — быстро спросил он.
— Задача? — взвыл Гуррах. — Ты называешь это задачей? Разбирай все вокруг, перетаскивай материалы к будущему акту, а хлам выбрасывай — вот и вся задача! — фыркнул он.
— Вы хотите сказать? — спросил Гарри, — что они используют те же материалы снова и снова?
— Верно. Но, конечно, не вечно. Шесть, может, восемь актов. А затем производят новые и старят их, чтобы они выглядели так, как будто уже использовались.
Какое-то время была тишина. Гуррах, очевидно, впервые за долгое время, выплеснув из себя всю желчь и горечь, чувствовал умиротворение. А Гарри не знал, что чувствовать. Наконец, он прервал молчание.
— Эй, Гуррах… Я собираюсь вернуться в пьесу. Как это сделать?
— Ты меня, спрашиваешь? Как ты… Ты же вышел из диспетчерской, да? Это верно?
Гарри кивнул.
— А как, — прорычал Гуррах, — ты попал в диспетчерскую?
— Меня привел Иридел.
— И что затем?
— Ну, я пошел встретиться с продюсером, и…
— Ты, с продюсером? Святые… Ты хочешь сказать, что просто пошел и… — Гуррах вытер со лба пот. — И что он сказал?
— Ну… Он сказал, что это, наверное, не моя вина, что я проснулся в среду. Он сказал, чтобы Иридел отправил меня обратно.
— И Иридел отослал тебя назад в понедельник? — Гуррах откинул назад косматую голову и загоготал.
— Что тут смешного? — слегка раздраженно спросил Гарри.
— Иридел… — сказал Гуррах. — Да ты понимаешь, что я пятьдесят тысяч актов мечтаю о таком! Приятель, не знаю даже, как тебя и благодарить! Он думал, что отправил тебя обратно в пьесу, а вместо этого послал во вчера! Да ведь я буду шантажировать его до конца вечности! — Он торжествующе повернулся и обратился к группе потрепанных коротышек, которые шатались под обломком фундамента, таща его к кладбищу старых автомобилей. — Спокойно, парни! — заорал он. — Иридел теперь у меня на коротком поводке! Никаких больше сломанных спин! Никаких жалостливых просьб! Ха-ха-ха!
Немного удивленный такой реакцией, Гарри осмелился вставить слово:
— Эй, Гуррах! А что будет со мной?
Гуррах повернулся к нему.
— С тобой? Эй, телефон!
После его вопля два коротышки рабочих, немного менее потрепанных, чем остальные, понеслись к нему. Один прыжком вскочил Гурраху на правое плечо, другой полез на левое. Гуррах схватил его за шею, поднес его голову вплотную ко рту и прокричал коротышке прямо в ухо:
— Дайте мне Иридела! — Секундное молчание, затем коротышка, сидевший у него на правом плече, заговорил в ухо Гурраха голосом Иридела:
— Слушаю?
— Эй, ты, неженка!
— Неженка?.. Прошу прощения… Кто это?
— Это Гуррах, ты, паразит Будущего. Я должен сказать тебе пару вещей…
— Гуррах! Как… Да как ты посмел говорить со мной в таком тоне? Да ты…
— Да я окажусь на твоем месте, если сообщу всем то, что знаю. Иридел, ты — бородавка на носу прогресса.
— И что это значит?
— Это значит то, что сам продюсер отправил тебе приказ. А ты напортачил. У тебя там был актер, верно? Он встретился с боссом, не так ли? Тебе было велено отправить его обратно, да? А ты отправил его вместо пьесы прямо ко мне. Ты шлепнулся в лужу, Иридел! Попался, старик! Ладно, конец связи! Сейчас я буду звонить боссу.
— Боссу? О-о… не делай этого, старина! Давай подумаем, все обсудим… А… о той партии трехногих собак, которые я хотел получить от тебя… Думаю, я могу без них обойтись. Любая услуга, которую я могу оказать тебе…
— Будь ты проклят, ладно, окажешь. До скорого, Златовласка!
— Гуррах столкнул обоих коротышек лбами, очевидно, разорвав связь, и затем повернулся с усмешкой к Гарри. — Вот видишь, — сказал он, — Иридел, чертовски хороший инспектор, но слишком уж требовательный. Он посылает людей в Чистилище за самые глупые, мелочные ошибки. Он никогда никому не прощает, и не забывает малейших промахов. Он со своими срочными заказами — причина половины здешних страданий. Но теперь все станет по-другому. Босс давно уже собирается впендюрить Ириделу хорошую клизму, просто Иридел никогда не давал ему повода.