— Простите, — сказал через некоторое время Хьюи. — Я и не думал отчитывать вас, профессор Надник. Мне просто не нравится смотреть, как Бьёрнсен не дает вам получить то, что вам нужно. Он негодяй! Паршивая бородавка на носу прогресса!
— Кавычки закрыты, — сухо сказал Надник. — Это цитата из капитана Джондесса.
— Ладно, ладно, — сказал Хьюи, усмехаясь про себя. — Может быть, и я не умнее этого Бьёрнсена. Он проедал мне плешь все два года, что я учился в Университете, а теперь, когда он меня отчислил, мне кажется, что он, также, проел мне все печенки. Я… Я никогда еще не встречал такого человека. Я не могу понять его… не могу понять его мышление. И это его пакостное развлечение — наезжать на детей. Это бесчеловечно!
— Может, ты и прав, — медленно сказал Надник. — Может, ты абсолютно прав. — И после молчания добавил: — Я выбрал хорошего ассистента, Хьюи. С тобой все в порядке.
Хьюи так польстили его слова, что он и не подумал спросить, чем заслужил такую похвалу.
За два дня до того, как они должны были догнать Меркурий, профессор вздохнул, поглядел на Хьюи и включил экран заднего обзора.
— Погляди-ка сюда, — тихонько сказал он.
Хьюи, листавший журнал, в ужасе уронил его. Марсианский корабль был ярдах в двухстах позади них и надвигался, заполняя весь экран. Парень вскочил на ноги.
— Профессор Надник! Сделайте что-нибудь!
Надник покачал головой и развел руками.
— У тебя есть какие-нибудь идеи?
— Но можно же что-то сделать. Разве вы не можете уничтожить их, профессор?
— Чем? Патруль изъял у нас даже парализатор.
Но Хьюи в нетерпении и слышать не хотел такие пораженческие рассуждения.
— Но что-то же вы можете сделать. Ну… вы же сами говорили, что вы в десять раз умнее Гарри Петроу…
— Прошу прощения?..
— Гарри Петроу… Петроу! — Хьюи схватил с пола журнал и сунул в лицо профессора его цветастую обложку. — Этот писатель! Автор…
— Могучего Сатаны, — догадался старик и рассмеялся удивительно звонким смехом.
— Ну, да, — ощетинился Хьюи. — Во всяком случае… — И он принялся неистово выкрикивать полуистеричные фразы, в душе опасаясь, что у него случился приступ откровения, как у героев любимых рассказов. — Вы вот сидите тут и смеетесь. А у Гарри Петроу есть много чертовски хороших идей. Может, они и не совсем научные. Не те, что вы назвали бы научными. Но почему вы считаете, что науку можно делать, лишь запершись лет на пятьдесят в пыльных лабораториях? Почему самый великий ученый в истории, — чуть ли не рыдал он, — сидит тут, опустив руки, и не делает ничего… запуганный такой вошью, как Бьёрнсен?
— Успокойся, Хьюи. — Надник протянул было руку, но тут же отдернул ее, встретившись с горящими глазами юноши. — Так дела не делаются, Хьюи. Наука не походит на череду мелодраматических приключений. Я понимаю… ты хотел бы, чтобы я, вместо того, чтобы спокойно сидеть, взял и соединил бы что-то с чем-то, и деформировал пространство.
Хьюи включил передний экран. На нем появился ослепительно сияющий полумесяц планеты. Они направлялись к ночной стороне над сумеречной полосой.
— Вы сдались, — дрожащими губами сказал Хьюи. — Вы просто махнули на все рукой.
Он повернулся спиной к Наднику и уставился на угрожающе приближающийся марсианский корабль.
Надник вздохнул, сел за пульт и переключил корабль на ручное управление.
После двух часов молчания Хьюи заметил, что Надник готовится к приземлению.
— Если вы совершите посадку, они нас схватят, — мертвым голосом сказал он.
— Правильно, — оживленно ответил Надник.
— А если нас схватят, то станут пытать.
— Да, — кивнул Надник и обернулся через плечо. — Ты будешь выполнять мои приказы?
— Конечно, — безнадежно сказал Хьюи.
Глаза его, наполненные страхом, не отрывались от марсианского корабля.
— Тогда начинай действовать. Избавься от всего металла на одежде. Пряжка ремня, кнопки — от всего. У тебя есть ботинки с фибровыми подошвами?
— М-м… Наверное.
— Надень их.
Час спустя «Стоутфелла» стояла на песчаной почве неподалеку от красного, скалистого утеса. Удушливая атмосфера Меркурия кружилась за иллюминаторами. Надник поднялся с кресла пилота и достал из шкафчика ботинки с войлочными подошвами. Он уже оторвал кнопки от одежды, снял и оставил на штурманском столике радиобраслет и идентификационное кольцо.