Наконец, я замолчал, потому что она настойчиво пихала меня коленом.
— Вуди! О-о, Вуди… Это случилось! Дерево… Он-но, он-но… О, Вуди! Я боюсь! Что произошло?
И она молча ткнула рукой в сторону пустого места, внезапно образовавшегося в рощице.
— Не знаю. Я… — я облизнул внезапно пересохшие губы и сделал глубокий вдох. — Боже мой, — почти неслышно сказал я. — О, мой Бог!
Я дрожал и был холоден, как лед, хотя ярко светило солнце, и горло у меня стянула какая-то судорога. Джудит больно впилась ногтями мне в руку. Я почувствовал боль, невольно отдернул руку, и тогда она отступила от меня. Это было не просто исчезновение тысячи футов еловой древесины, вовсе не это меня так встревожило. В конце концов, это дерево не принадлежало мне. Но… О, мой Бог!
Я взглянул на Джудит и внезапно понял, что она собирается убежать от меня. Я протянул к ней руки, и она бросилась ко мне в объятия. А затем заплакала. Мы оба одновременно поняли, кто — или что — я такой. Но во всяком случае, она заплакала… И, знаете ли, я растерялся. Чудо рождения и постепенного взросления было моим изобретением, воздух был теплым, а небо лазурным для меня, луна была серебряной, а солнце золотым — для меня одного. Земля бы дрожала под моими ногами, если бы я этого захотел, а сверхновая звезда была всего лишь вспышкой в моей голове. И все же, когда Джудит плакала в моих объятиях, я не знал, что делать. Мы сидели рядом на камне возле тропинки, и она плакала, потому что боялась, а я гладил ее плечо и чувствовал себя отвратительно. И тоже боялся.
Что же было реальным? Я потрогал пальцами камень и почувствовал, что он мшистый и холодный. Какая-то многоножка попыталась удрать из-под моих пальцев. Я мельком взглянул на нее. Она была красно-коричневой, блестящей и довольно-таки страшной. Какие же специфические идеи появлялись у меня порой!
Например, этот камень. Его не должно здесь быть. Он не был так уж необходим для меня и существовал лишь как незначительный элемент симпатичного пейзажа, который я высоко ценил. Но я мог бы точно так же…
— Уфф, — сказала Джудит, когда прикусила губу, растянувшись на земле в том месте, где только что был камень.
— Джудит, — слабо позвал я, поднялся на ноги и помог встать ей. — Это был просто… э-э… фокус.
— Мне не нравятся такие фокусы, — неистово сказала она и тут же охнула.
— Я ничего не делал, — печально сказал я. — Я просто… это просто…
Она потерла губу.
— Знаю, знаю. Давай поглядим, как ты вернешь его назад, умник. Давай! Не гляди на меня так беспомощно. Давай же!
Я попытался. Я напряг все, что мог, но, знаете ли, я не сумел вернуть камень. В самом деле. Его просто не было, вот и все. Наверное, нужно было верить в определенный предмет, прежде чем вы сумеете вообразить его. Наверное, нужно допускать возможность его существования. Камень исчез, улетучился навсегда. Это было ужасно. Это было чем-то более неизбежным, более окончательным, нежели смерть.
Немного позже мы пошли дальше. Джудит цеплялась за мою руку, пока мы спускались к озеру. Она была потрясена. Странно, что я — нет. Это было для меня, как родимое пятно. До сего дня я понятия о нем не имел, но затем у меня возникло чувство «будь я проклят, но это, в конце концов, истина!»
Это была истина, постепенно я все больше и больше убеждался в ней. Я был так в этом уверен, что даже не волновался. Ради вашего душевного спокойствия, я бы не советовал вам попытаться оказаться в таком же настроении. Я знаю, о чем говорю, потому что я — это вы, поскольку вы (все вы) — лишь вымысел моего сознания…
Таким образом, мы спустились к озеру и, пока я был с Джудит, то все было в порядке. Рядом с ней я не мог думать ни о чем, кроме нее, такой прекрасной и чудной, а именно это и требовалось, чтобы поддерживать статус-кво. Что-либо, в чем я сомневался, не имело никакой возможности существовать. А в Джудит я не мог сомневаться. Тогда еще не мог. О-о, какая она была прекрасная!.. И это было плохо для Джудит.
Я глядел, как она ныряет. Она была удивительной. Единственная девушка, которую я знал лично, кто могла сделать два с половиной оборота с двенадцатифутовой вышки. Возможно, она также могла бы летать, потому что была наполовину ангелом. Но тут я заметил Монте Карло, тоже наблюдающего за ней через дорогие очки от солнца с поляризованными стеклами. Я подошел к нему и сорвал с его носа очки.