— Почему же тогда Хеликс не получает таких сообщений?
— Потому что он настроен на другую частоту мыслеволн. Я говорю так, чтобы было понятнее, хотя мыслеволны не имеют никакого отношения к электричеству. Я могу — то есть, думаю, что могу, — послать мысли ему. Не пробовал. Эти размышления пока что чисто теоретические.
Я вздохнул с некоторым облегчением. Удивительно, какое действие оказывает рациональное объяснение. Но оставалась еще парочка вопросов…
— Бутылка, — сказал я, — а что ты говорила о том, что я спас вашу жизнь? И причем здесь мое гибкое стекло?
— Я не совсем уверен, — сказала бутылка, — но, похоже, ты совершенно случайно наткнулся на единственное вещество, которое является преградой для них. Своего рода изолятор. Я сразу почувствовал это — и Они тоже. И я спасся от них. Почти спасся. Да, это я виноват в том, что пробка выскочила из твоей руки. Я сделал это, создав в бутылке вакуум. Пробка была ближе всего к горлышку бутылки, и держал ты ее не очень крепко.
— Вакуум? — спросил я. — Что же случилось с воздухом?
— Все очень просто. Я раздвинул молекулярную структуру стекла и выпустил воздух наружу.
— А как же Они?
— О, Они могли бы проникнуть в бутылку тем же путем. Но, если ты внимательно поглядишь, то увидишь, что пробка приплавлена к бутылке. Это и спасло меня. Н-ну… между прочим, если вам интересно, что охладило бутылку так быстро, то это был тот же вакуум. Воздух при расширении, как тебе известно, теряет тепло. А создание вакуума, разумеется, сопровождалось интенсивным холодом. Это стекло — отличный материал. Оно практически не расширяется при нагревании.
— Теперь я, пожалуй, рад, что все так вышло. Было бы плохо для вас… я думаю, что вы проживете оставшуюся часть вашей жизни в моей бутылке.
— Оставшаяся часть моей жизни, дружище, — это вечность.
Я лишь поморгал.
— Не очень-то весело вам будет, — пробормотал я. — А вы… вам нужна какая-нибудь пища?
— Нет. Я питаюсь… Ну, откуда-то извне. Кажется, где-то снаружи есть источник, излучающий энергию, которой я и питаюсь. Никогда не задумывался об этом. Да, будет скучновато. Не знаю, но, может, когда-нибудь я найду способ получить другое тело.
— Что же мешает вам просто войти и занять любое тело?
— Это невозможно, — сказала бутылка. — Пока душа владеет телом, оно неприкосновенно. Единственный способ — это убедить чью-нибудь душу, что она получит громадные преимущества, если покинет тело и даст место мне.
— Гм-м… Послушай, бутылка. Мне кажется, к настоящему моменту вы уже должны испытать это осознание смерти, о котором говорили. Почему же теперь вы не неуязвимы для Них?
— В этом-то все и дело. Душа может получить неприкосновенность, только если находится в теле. Если бы я мог войти в тело и обладать им хотя бы на долю секунды, то мог бы приобрести иммунитет и пойти дальше своим путем. Или мог бы остаться в теле и наслаждаться, пока оно не умрет. И, между прочим, прекрати называть меня бутылкой. Меня зовут Грегори… Грегори Уоллес.
— Очень приятно. А меня — Пит Тронти. Рад познакомиться с вами.
— Я тоже, — сказала бутылка и пару раз чуть подпрыгнула. — Можете считать это рукопожатием.
— Как вы сделали это? — усмехнувшись, спросил я.
— Очень просто. Крошечное молекулярное расширение, с правильным вектором.
— Понятно. Ладно… Мне нужно пойти и чего-нибудь пожрать. Могу я что-нибудь принести для вас?
— Нет, спасибо, Тронти. Вперед. Займитесь собой.
Так началось мое знакомство с Уолли Грегори, свободной душой. Я обнаружил, что он очень умный человек, и, хотя он безвылазно находился в моей бутылке из стекла новейшего типа, — никогда даже не представлял, что можно коллекционировать души в бутылках в качестве хобби, — мы стали настоящими друзьями. У кого еще есть друг, с которым так приятно, и временами полезно, общаться, и с которым так мало проблем? Хотя начальная цена и была высока — я чуть было не сбрендил! — но после не было никаких затруднений. Уолли никогда не приходил домой пьяным, не тратил деньги и не водил ко мне своих приятелей. Он никогда не опаздывал к ужину и не разбрасывал кругом свои грязные носки. В качестве соседа по комнате он был идеален, а как друг превосходил даже Хеликса.
Однажды вечером, примерно восемь месяцев спустя, я трепался с Уолли во время работы. Он был мне немалой подмогой. В то время я возился с синтетической резиной, а у Уолли была странная способность точно знать, как проходят химические реакции, и тут я внезапно вспомнил о его нынешнем состоянии.
— Скажи-ка, Уолли… А ты не думаешь, что настало время попытаться получить для тебя тело?