— Потому что я — тот, кто пишет истории, чтобы их читали другие люди, — сказал я. — Но сейчас я не пишу; потому что не могу ни о чем думать. Это вселяет в меня недовольство, вот я и тяну себя за ухо и за волосы. Все слишком туманно.
— Все туманно, — повторил незнакомец и некоторое время глядел на меня. — Истории, которые вы пишите, правдивые?
— Нет, — сказал я. — Я никогда не писал правдивых историй. Людям не нравятся правдивые истории. Им нравится только то, что похоже на правду. Нужно быть очень умным, чтобы написать правдивую историю так, чтобы она только казалась правдивой. А я не такой умный, поэтому должен полагаться на свое воображение.
— А-а… — протянул он, словно понял меня, и это было странно, потому что я сам себя вряд ли понимал. — Я расскажу вам историю, — продолжал он. — Но это правдивая история, ей нужно поверить. Если я расскажу вам историю, вы поверите ей?
— Если это хорошая история. Мне не важно, правдивая она или нет, — сказал я. — Если вера — цена, которую я должен заплатить, то я с удовольствием ее заплачу.
Я вставил в машинку чистый листок бумаги, установил поля, закурил сигарету и поглядел на него.
— История правдивая, — повторил он.
И начал рассказывать.
Вот то, что он рассказал:
Я шел по миру, занимаясь своей работой, когда мое внимание привлек человек по имени Макилхейн Тобин, тщеславие которого было феноменальным. Оно было несчастно и неизлечимо, потому что совершенно оправданно. Он и в самом деле был выдающейся личностью. Он не нуждался в моей помощи, так как обладал острым умом, но когда я все же предложил ему помощь, он использовал ее в своих интересах, поскольку был одним из тех, кто не упустит ни одной возможности для упрочнения своего положения. Я не предлагал ему это, как и все те, кого он использовал в прошлом. Но он чувствовал, что может взять любые обстоятельства и скрутить из них что-то, имеющее значение для него. И в этот раз он был введен в заблуждение лишь потому, что у него не было еще подобных прецедентов.
Он занимался большими исследованиями, и деяния его доказывали его превосходство.
— Я человек, — сказал он, — который никогда не совершал ошибок.
— Это не правда, — сказал я ему. — Совершенство — неестественная штука, она выступает против законов, которые нельзя нарушать. Вы существуете и вы совершенны. Тут и кроется ваша ошибка.
Он бросил на меня взгляд над своим столом, похожим на равнину.
— Я никогда не видел вас прежде, сэр, — сердечно сказал он. — Я не заметил, как вы вошли в кабинет и сели в кресло, но я не поражен. Добро пожаловать.
— Спасибо, — сказал я. — Я никого не поражаю. Вы гордитесь собой?
— Да, — ответил он и улыбнулся.
Это был великолепный мужчина с большой квадратной челюстью и большими серыми глазами. Волосы его походили на полированную платину, и из него так и выпирала энергия.
— У меня есть все, что я хочу, включая и страсть к вещам, которые могу и не иметь. Я совершенен, я постоянно развиваюсь, и потому весьма доволен собой.
— Вы безжалостны, — сказал я.
Он улыбнулся и махнул рукой.
— Я всего лишь логичен.
— Вы заплатили за все, что сделали?
— Да. Каждый должен расплачиваться. Это тоже логично.
— Значит, вы в самом деле гордитесь этим?
Никто не может сердиться на меня, но если бы это было возможно, то он бы разъярился.
— Есть у меня один позорный момент, — тихо сказал он. — Но он включен в разумный ход событий, и даже такие, как я, должны подчиняться обстоятельствам. Мне остается лишь сожалеть, что я не могу управлять всем. Моя личность столь упорядочена и методична, как только возможно, но все же мне приходится лавировать среди дураков, чья глупость заставляет их полагать, будто у их жизни есть цель, которая не может пойти мне на пользу.
— Выходит, вы стыдитесь своего проявления человечности. Ни один человек не может достигнуть просветления и оставаться человеком… без моей помощи.
Он поднял свои седые брови. — Что такое просветление?
— Полное удовлетворение. А теперь я задам вам вопрос: вы согласны, что существует просветление?
Он уставился на свои руки.
— Для меня это была бы… это была бы власть. Полный контроль над всей Вселенной. Если бы я мог получить уважение от всего в прошлом, настоящем и будущем, живой, еще не живой и уже мертвый, как получаю его теперь от моей собственной личности, то я был бы полностью удовлетворен.