— Значит, вы хотите этого?
Долгое время он молчал, раздумывая.
— Нет! — внезапно сказал он. — Это было бы самое лучшее. Я мог бы не бороться с дураками и больше не упиваться в одиночку своими успехами. Но сейчас у меня больше власти, чем та, что предлагаете мне вы, поскольку, если бы для меня было все возможно, то я потерял бы все стремления. Это была бы такая потеря, какую я и представить не могу. А какая власть есть у вас?
— Никакая, — сказал я ему, — кроме возможности даровать власть. Но это должен быть ваш выбор.
— Выходит, желания?
Я кивнул.
— Да, три желания — и они должны быть сокровенными до последней буковки.
— Я слышал о том, что вы делали, — сказал он. — О вас во многих краях слагают легенды. Но почему вы неизменно дарите три желания дуракам?
— А других я и не встречал.
Он громко рассмеялся.
— Даже такой, как вы, — сказал он, наконец, вытирая глаза, — должен приобретать новый опыт. И сейчас вы приобретете его. Вы выполните три моих желания и поймете, что я не дурак. Вы сможете даже узнать кое-что о себе.
— Я не личность, а инструмент, — сказал я Макилхейну Тобину. — Я могу узнать о себе не больше, чем красивый нож для бумаг, украденный из Британского Музея. У меня есть функция, и я выполняю ее.
— А каков тогда ваш источник? Для кого вы делаете эту работу?
— Это уже за пределами моих возможностей. Может, я тоже являюсь украденным инструментом, а может, я и есть тот источник. Вы хотите познать непознаваемое. А это не похоже на вас.
— Touche[9]. Вы дадите мне время обдумать желания?
— Желания ваши, можете использовать их как вам угодно и когда угодно. Я всегда буду готов.
И я покинул его. Он долго сидел, глядя на пустое кресло по другую сторону своего громадного стола. Затем рассмеялся и отправился спать.
Макилхейн Тобин был чрезвычайно дисциплинированным человеком. Он не позволил моему визиту помешать его повседневной жизни. Он трудился в своей корпорации, проводил конференции и совещания, играл в гольф, словом, все как всегда. Но он все время думал. Он думал о власти, к которой всегда относился с уважением. Частенько он думал о себе и о том, какую власть имеет он в мире. Иногда он думал обо мне и откровенно задавался вопросом, было ли мое появление наградой, проверкой или наказанием.
Долгие часы он проводил за книгами и покупал все больше книг. Он читал легенды и мифы, сказки и фольклор, изучая то, что делали другие с моими тремя желаниями. Иногда он громко смеялся, иногда же хмурился и кусал губы.
Были люди, которые не казались дураками, но все равно, в конечном счете, проигрывали со своими желаниями. Они либо были возвращены в исходное состояние, либо просили нечто такое, с чем не могли справиться, и сходили с ума. Некоторые оказывались философами и говорили, что теперь будут рады вырастить собственный сад. Казалось, не было никаких подвохов в моем исполнении трех желаний. Однако, всем, без исключения, оно причиняло обычно ужасный вред.
Размышляя над этим, Макилхейн Тобин с мрачным видом кусал губу. И раздумывал, как меня обмануть. Вряд ли это справедливо, подумал я, ведь это будет его выбор, а не мой. И мне стало интересно, хватит ли у него ума для этого. Ведь никто никогда не делал такого прежде.
Это было за два года до того, как Макилхейн Тобин был готов к встрече со мной. К тому времени он сформулировал тысячи желаний и тысячи же отбросил. Я понял, что он готов, по тому, что он начал страдать.
— Могу я поговорить с вами прежде, чем объявлю свои желания? — спросил он, когда снова увидел меня.
— Конечно.
— Когда вы будете выполнять мои желания, будут ли они выполняться в полном объеме? Например, если я пожелаю стать птицей, стану ли я точно такой же птицей, как и все остальные, или буду чем-то отличаться?
Я улыбнулся.
— Макилхейн Тобин, вы первый человек, который когда-либо задал мне этот вопрос. Да, вы бы отличались, поскольку у вас нечто, чем обладают все люди, нечто, не подвластное ни вам, ни мне. В вас есть небольшая частичка, полностью ваша, но все же отличающаяся от вас. Она может наблюдать и испытывать чувства, но лишь с вашей точки зрения, как и вы сами. Она не хочет, не станет и не может управлять вами или любой частью вас. Это нечто, что создали вы сами, нечто, чего никто из нас не может коснуться, изменить или уничтожить. И кем бы вы ни захотели стать, это нечто перенесется вместе с вами.
— Так я и думал. Это душа, да?
— Не знаю. Я ничего об этом не знаю. Я могу лишь выполнять ваши желания. И если вашим первым желанием является узнать…