И не важно, что происходило в следующие дни, главное, я заключил сделку с судьбой. Я мог признать любые вещи — все, что угодно, — только если это не давало мне повода усомниться. Долгое время я не понимал, куда это меня приведет, я лишь видел, что любой факт может исчезнуть от моего неверия в него. Возьмите любой факт, как следует поразмышляйте над ним и, рано или поздно, вы придете к тому, что трудно принять. Мой развитый эгоцентризм заставлял меня не верить — совершенно и полностью, — во все, что я не мог понять. А у такого, как я, скептицизм разыгрывался, чем дальше, тем больше.
Тем летом нам пришлось убежать с курорта — мне и Джуди. Она продолжала делать вид, словно ничего особенного не случилось. Но хотел бы я знать, что она думала на самом деле.
Она не хотела, чтобы я продолжал все это. Она ясно сказала мне об этом.
— Что-то произошло с тобой, Вуди, — тихонько сказала она, методично упаковывая одежду в чемодан, в том же порядке, в каком я подавал ее. — Я уже говорила тебе, что мне все это не нравится. Неужели этого недостаточно, чтобы заставить тебя остановиться?
— Но я не делаю ничего, что мог бы остановить, — ответил я.
— Я бы остановилась, — нелогично сказала она, — если меня попросил ты.
— Я уже говорил тебе, любимая… Я ничего не делаю. Это просто происходит, вот и все.
— Материя, — заявила она, подойдя вплотную ко мне, — не может быть ни создана, ни уничтожена.
Я вздохнул и присел на краешек кровати. Она тут же села рядом и обняла меня.
— Лучше почитай книги, — сказал я.
— Зачем? Ты волнуешься из-за того, что происходит. Ты заставил камень исчезнуть. Но ты не можешь уничтожить материю, из которой он состоит. Она должна превратиться в энергию или во что-то еще. Таким образом, ты просто не мог уничтожить его.
— Но я ведь уничтожил.
— Значит, это не материя. Иначе это не логично, — заявила она тоном «что и требовалось доказать».
— Ты кое-что упустила, неотразимое создание, — сказал я, отстраняя ее от себя. — Я не верю в тот факт, что материя неуничто-жима, и никогда не верил. Поэтому материю можно уничтожить. В любом случае, материя — лишь плод моего воображения.
Она дважды беззвучно открыла и закрыла свой ротик, затем начала:
— Но в школе…
— К черту проклятую школу! — рявкнул я. — Я должен доказать это тебе?
Я огляделся вокруг в поисках чего-нибудь для демонстрации, но не заметил ни одной вещи, без которой мог бы обойтись. Я всегда путешествовал налегке. Взгляд мой упал на ее туфли на низком каблуке.
— Погляди… Держу пари, ты где-то потеряла свою обувь.
— Я не… Я… ик!
— … и твои носки…
— Вуди!
— … и милый синий беретик…
— Вуди, если ты…
— …Что? Даже купальник?..
Наверное, я зашел слишком далеко. Так далеко, что я представил себе, что купальник ей вовсе не нужен. Но что же было ей нужно?.. Я думаю, один-единственный раз я что-то сознательно создал своим творческим воображением. Кто-то когда-то подарил мне бесформенный, неуклюжий бурнус, привезенный из Северной Африки. Он был не красив, не удобен, это была самая невообразимая одежда, предназначенная, чтобы закутать человека. Она не заслуживала существования. Когда я подумал «прикрыть ее», то перед глазами у меня невольно возник «бурнус»…
Она судорожно завернулась в него. Затем встала. Она не сказала: «Ты скотина». Или «подонок». Или «тупица». Она сказала:
— Ты изумительный, Вуди, — а потом со слезами выбежала из комнаты.
Я очень долго сидел неподвижно, затем завершил паковать чемодан.
По возвращении в город, в своей комнате я почувствовал себя гораздо лучше. Потому что теперь меня окружали вещи, которые я знал и к которым привык. Они составляли основу старой дрожащей Вселенной. И пока они твердо стояли на своих местах, Вселенная была в безопасности.
У меня вполне хорошая комната. Если бы вы приехали повидаться со мной, то мы могли бы попить кофе, если бы вы были не против вставать каждый раз, когда я тянулся за сахаром. Маленькая была комната. Ковер на стене, коврик навахо на полу. Несколько пастелей и набросок углем, сделанные Джудит. Освещение не резкое, потому что лампу прикрывал снизу диск из черного картона. Книги. Кровать. Радиоприемник, работающий двадцать четыре часа в сутки.