Разумеется, Донзи слабо разбирался в радиотехнике. Но он всегда руководствовался теорией, что логика не хуже, а то и лучше, чем книжные знания. Ум его был столь же поверхностен, как и короткие пальцы. Недостаток точных знаний он заменял остроумной выдумкой. Глядя на эту путаницу проводов, любой инженер-электрик только вздохнул бы и спросил Донзи, не хочет ли он полить эти спагетти еще и томатным соусом. А Донзи в ответ назвал бы инженера ограниченным консерватором. Именно из-за такого способа Донзи творить, мир никогда теперь не получит монтажную схему его устройства. Донзи и не заботился о таковой. Он считал, что если устройство будет работать, он сможет штамповать их пачками. А если работать оно не будет, то кому тогда нужна его схема?
Донзи положил паяльник на кровать, покрывало которой было уже покрыто многочисленными обугленными пятнами, без всякого успеха зачесал пятерней назад жесткие, как проволока, волосы, и заявил, что все готово.
— Просто оно может еще не работать, — сказал он, включая устройство и, задержав дыхание, произнес про себя короткую молитву, надеясь, что предохранители не собираются расплавиться. — Но, с другой стороны, могло бы уже и начать.
Когда лампы устройства засветились, Донзи включил динамик. Из него раздался ужасающий рев, и Донзи мгновенно убавил громкость, чтобы рев перешел в гипнотический гул.
Фаррел сел на стул и хмуро глядел на устройство, задавая себе вопрос, выжмет ли он когда-либо из этого хитроумного изобретения свои двадцать восемь долларов и шестьдесят центов? Донзи выключил динамик и протянул ему наушники.
— Наденьте и послушайте, что получается.
Фаррел надел наушники и со скучающим видом стал прислушиваться. Донзи вернулся к кнопкам и циферблатам.
— Что-нибудь слышно?
— Да, — буркнул Фаррел и переместил жвачку с одной стороны рта на другую. — Завывает, как стая голодных собак.
Донзи что-то проворчал, перекинул один тумблер и передвинул реостат. Фаррел выругался и сорвал наушники.
— Ты что? — заорал он, потирая свое большое, полупрозрачное ухо. — Хочешь, чтобы я оглох?
— Это всего лишь фон, сынок. — Донзи был лет на пятнадцать моложе шерифа, но умел сказать «сынок» так, что ему никто не посмел бы возразить. — Сейчас заменю конденсатор. Кстати, у меня они, кстати, закончились. Сейчас все будет в порядке. Осталось только кое-что настроить. Минутку. — И он вылетел из мастерской.
Фаррел вздохнул и подошел к окну. Донзи уже один раз настроил муниципальный внедорожник, и автомобиль до сих пор работает, но только если вы едете задом или на второй передаче. Так что Фаррел ничуть не удивился, увидев, как Донзи, пробежав в конец двора, стал деловито рыться в мусорном баке.
Через секунду он уже влетел обратно в мастерскую, принеся с собой неописуемо ароматную протухшую баранью кость.
— Есть сигаретка? — спросил он, вытирая губы.
Фаррел протянул ему пачку. Донзи разорвал ее, пока открывал, и высыпал сигареты на стойку с инструментами. Потом вытащил из разорванной пачки фольгу, порвал ее пополам, и, вытерев кость носовым платком Фаррела, ввел одну полоску фольги в полость кости, а другую тщательно обернул кость снаружи.
— Готово! — сказал он. — Вот вам и конденсатор!
— Но мой платок… — начал было Фаррел.
— Вы можете купить себе целый грузовик носовых платков, когда мы выбросим мою малютку на рынок, — с непробиваемой уверенностью прервал его Донзи, затем деловито подсоединил внешнюю полоску фольги к одному разъему наушников, а внутреннюю — к другому. — Вот теперь, — сказал он, снова протягивая наушники шерифу, — все должно получиться. Я отправляю сигнал с этого телеграфного ключа. Между передатчиком и приемником нет никаких проводов. Сигнал, я надеюсь, выходит прямо вверх. И должен вернуться прямо вниз.