— Но я не знаю азбуку Морзе, — сказал Фаррел, тем не менее, надевая наушники.
— Это неважно, — ответил Донзи. — Я сыграю «Турецкий марш». Его-то вы должны узнать.
Они сели, и Донзи снова включил устройство. Пальцы Донзи легли на ключ, в то время как глаза его уставились в лицо Фаррела, а затем его пальцы забыли о ключе.
Тяжелые веки Фаррела на секунду закрылись, в то время как его челюсти начали медленно разжиматься. Затем, так же медленно, стали открываться глаза. Потом веки замерли, и Фаррел как-то необычно раздул ноздри. Послышался длинный вздох, и толстые губы Фаррела заколебались, словно белье на ветерке. Голова его стала медленно клониться на бок.
— Ммммвяв, — выдавил он.
— Фаррел! — испуганно воскликнул Донзи.
— Мммм… ба…
Прежде чем Донзи успел протянуть к нему руку, Фаррел яростно отшвырнул стул, откинув назад голову. Наушники каким-то чудом остались у него на голове. Руки Фаррела с шумом ударились об пол — он приземлился на ладонь и запястье. Его огромные ноги брыкнули, провод, тянущийся от наушников, натянулся, и столик, на котором стояло устройство, оторвался от стены. Донзи заорал, взмахнул руками и успел поймать свое любимой детище. Руки его сомкнулись на заземленном шасси, но, когда он обнял устройство, подбородок уткнулся прямо в лампу 6D6.
Внезапно Донзи почувствовал, как его лицо свело от удара током. Перед глазами распустились очень симпатичные цветы. Причем один из них, как вспомнил он позже, испускал усиливающийся запах, а из другого вырывался какой-то далекий гром. Потом он полетел на пол, но инстинктивно успел извернуться, подставив свое тело под драгоценное устройство. Ничего в нем не повредилось, лишь провод вылетел из розетки, и как только это произошло, Фаррел, страшно ругаясь, с трудом поднялся на ноги.
— Вставай, ты, оскребыш! — взревел он, — чтобы я мог дать тебе по мозгам!
— Ф-ф-ф-фуух! — ответил Донзи, пытаясь вздохнуть.
— Отойди, — наконец-то удалось ему выдавить из себя.
Донзи подождал несколько секунд и, поскольку Фаррел продолжал нависать над ним, решил не торопиться вставать. Он знал, что осторожный шериф не станет топтать устройство, в которое вложил свои кровные, чтобы добраться до него. Пока устройство лежало на груди Донзи, он был в безопасности.
— Какой фрязный фрюк ты фридумал, недоносок? — быстро распухающими губами прошлепал шериф.
— Я не фридумал никакой фрюк, — передразнил его Донзи. — Остынь, парень. Что произошло?
— Я фолетел со сфула и фреснулся об фол. Что это за фьяволь-ское изобрефение?
Чувствуя, что гнев шерифа сменяется на жалость к себе, Донзи рискнул снять с себя устройство.
— Черт побери… Да ты ранен!
Фаррел проследовал за взглядом Донзи и уставился на свое быстро опухающее запястье.
— Да… я… Эй! Больно! — удивленно сказал он.
— Конечно, больно, — кивнул Донзи.
Пока Фаррел ворчал, он вложил его сломанную руку в лубок, сделанный из старых плат, и пошел за льдом, чтобы снять опухоль с губ. И лишь кода шериф удобно устроился в кресле, Донзи стал задавать вопросы.
— Что же случилось, когда я включил устройство?
Фаррел содрогнулся.
— Это было ужасно. Я увидел картинки.
— Картинки? Вы имеете в виду, изображения, как в телевизоре?
Сердце любителя всяких штучек Донзи заколотилось, в голове замелькали всякие мысли. Возможно, его устройство в момент замыкания передало какие-то телесигналы напрямик в голову? Возможно, он изобрел инструмент для передачи мыслей. А может, наткнулся на вообще что-то новенькое и неслыханное. В любом случае, оно будет стоить миллионы. Скряга, сказал сам себе Донзи. Какие там миллионы? Миллиарды!
— Нет, — произнес Фаррел.
Лицо его побледнело. Как и многие бычары до него, он только теперь сообразил, что проглотил свою жвачку.
— Да не волнуйся ты об этом, — махнул рукой Донзи. — От жевательной резинки тебе плохо не станет. Возьми новую, всех-то делов. Давай лучше о тех картинках…
— Они… они не походили на телеизображение. Они вообще не походили ни на что, что я когда-либо видел. Это были цветные изображения…
— Движущиеся?
— О, да. Но все как в тумане. Те, что близко, были ясно видны. А дальше тридцати футов все нечетко… размыто…
— Как фотокамера не в фокусе?
— Гм-м… Но то, что лежало совсем далеко, было ясным, как день…
— И что вы увидели?