Какие тут деньги? Кто станет платить за изображения, в которых можно жить? Но не просто жить, а также и умирать?
У Донзи возникло желание взять молоток и разнести эту чертову штуковину на кусочки. Но благоразумие взяло в нем верх. Однако, он торжественно поклялся никогда больше не есть ягнятины или баранины. И этот звук, который издал Фаррел…
Баранина? Но разве в устройстве не было баранины? Донзи уставился на свой самодельный конденсатор. Такой невинный маленький кусочек полой кости, обмотанный фольгой… Радостно хихикая, Донзи изъял из схемы этот конденсатор, установил переключатель времени и надел наушники. И ничего не произошло. Совершенно ничего. Донзи протянул руку, выдернул провод, снова поставил конденсатор на место. После чего все повторилось. Опять он ел серо-зеленую траву под пустым небом, и было ему хорошо, очень хорошо, а затем холод… звонок будильника. И он снова оказался в кресле, уставившись на конденсатор из бараньей кости.
— Кость, — прошептал он, — она еще не совсем мертва!
Он пошел и остановился в дверях, думая о невыносимом ужасе, веявшем от темного здания — овечьей бойни. Сломанное запястье Фаррела. Баранья кость.
— Так или иначе, — сказал он себе, — но такая штуковина стоит сто миллиардов!
Звонить в дверной звонок рукой, занятой громадным пакетом из бакалеи, в то время, как другая в гипсе и подвешена на петле из бинтов, весьма затруднительно, но шериф Фаррел все же справился с этим. Еще труднее было повернуть дверную ручку, когда на звонок никто не отозвался, но Фаррел управился и с этим. К счастью дверь, как всегда, не была заперта. Из глубины дома послышались какие-то ужасные звуки, хихиканье, истеричная скороговорка, которая постепенно переросла в ужасное бульканье. Фаррел бросил пакет на диван и прошел в мастерскую.
Донзи сидел, развалившись, в кресле, с наушниками на голове. Лицо его было бледным, глаза закрыты, и весь он подергивался. Устройство за те две недели, что Фаррел не видел его, претерпело значительные изменения. Теперь оно было упаковано в коробку из листового железа, из которого торчали средства управления да пара зажимов, в которых было нечто напоминавшее маленькую белую палочку. Исчез динамик, шаровая антенна и вся путаница проводов, напоминающая спагетти. Среди других проборов на панели управления виднелись часы с будильником. Их стрелки, да дергающийся Донзи были единственными шевелящимися предметами в мастерской.
Внезапно устройство громко щелкнуло, и Донзи обмяк. Фаррел с печальным предчувствием пристально поглядел на изобретателя, думая, что его присутствие на похоронах будет не трудным делом.
— Донзи…
Донзи помотал головой и сел прямо. Он еще больше похудел со времени их последней встречи, а глаза его отчего-то были полны муки. Он вскочил и подал здоровую руку Фаррелу.
— Прекрасно! Я как раз хотел вас увидеть. Она работает, Фаррел! Она работает!
— Да, и мы скоро будем богаты, — сухо ответил Фаррел. — Я уже не раз слышал эту песенку. Да пес с ним со всем. Пойдем отсюда. — Он вытащил Донзи в гостиную и указал на пакет на диване. — Давай, распаковывай его.
Донзи заглянул внутрь.
— Ну и зачем все это?
— Это еда, придурок. Весь город уже говорит, что ты окончательно обнищал. Если бы я не дал тебе деньги, то ты не построил бы эту установку.
— Ну, вы не обязаны кормить меня, — растроганным голосом пробормотал Донзи.
— Я накормил бы любую бродячую собаку, шляющуюся возле моего дома, — ответил Фаррел. — Хотя я и не виноват в том, что она голодная. Ешь давай.
— Да кто вам сказал, что я голоден?
— Давай обойдемся без церемоний. Парень, который бродит по два раза в день возле мясного магазина Тука, ожидая, пока выбросят кости, не получает в достаточном количестве витамина С.
Донзи издал смешок, взглянул на шерифа и рассмеялся во весь голос.
— О, это совсем не то! Я вовсе не голодаю!
— Не пудри мне мозги! Или ты сейчас же начнешь есть, или я высыплю все на пол и заставлю жрать оттуда!
Он взял пакет и высыпал его на диван.
Донзи со страхом уставился на хлеб, масло, пресервы, консервированные фрукты, стейк, картофель, сало и овощи.
— Фаррел, черт побери! Откуда все это? С черного рынка? Но это же должно стоить…
— Это не твое дело, — мрачно ответил шериф.
Он погнал Донзи на кухню, зажег плиту, нагреваемую миниатюрной паровой машиной, и начал готовить сам.
Донзи не замолкал до тех пор, пока стейк не начал шипеть, а затем подавился слюной. В конце концов, он действительно был голоден.