Фаррел потчевал Донзи до упада, а потом сел напротив и холодно поглядел на него.
— А теперь рассказывай, что все это значит? — спросил он. — Почему ты не являешься ко мне за подачками?
— Не нужны мне подачки, а если бы и были нужны, то я был слишком занят. Фаррел, вон там стоит самая большая сенсация века!
— Которая посылает направленные радиосигналы, куда ты пожелаешь?
— Что? Какие сигналы?.. А, вы имеете в виду коротковолновый передатчик? Фу! — презрительно фыркнул Донзи. — Забудь об этом, сынок! Тут нечто большее! Нечто великое!..
— Ну-ну, — с сомнением протянул Фаррел. — Ну и что это?
— Вокруг моего изобретения будет создано новое философское учение, — ликующе воскликнул Донзи. — Оно касается философии, метафизики и даже — экстрасенсорики!
— Хорошо, но что это?
— Конечно, пока я могу лишь гадать, как и почему. Когда вы вошли, я был цыпленком. И мне скрутили шею. Глупо звучит, да? Но ведь вы… Вы же сами это испытали. Никто бы мне больше не поверил. Я был цыпленком…
— И что тут хорошего?
— … потому что в зажимах, включенных в схему, я установил кусочек куриной кости. Когда вы испытали устройство, в нем была баранья кость. При помощи моего изобретения, я уже побывал коровой и свиньей, Фаррел! Я был воробьем, лягушкой, бездомной кошкой и окунем. Я знаю, как они жили и как умерли!
— Шикарно, — сказал Фаррел. — Но что это дает?
— Что это дает? Как вы можете задавать мне такой вопрос? Вы что, ни о чем не можете думать, кроме денег?
Такой внезапный поворот угодил прямо в цель. Фаррел встал с дивана с таким достоинством, словно рос на глазах.
— Донзи, — сказал он, — ты вор, попрошайка, и я не хочу больше иметь с тобой никаких дел. Миссис Кертис сказала на днях, что Донзи — парень, который вечно шатается без дела. Я думаю, это мое дело — сказать, куда тебе нужно идти.
И Фаррел сказал это. И ушел.
Донзи рассмеялся, поковырял в зубах зубочисткой и стал наслаждаться остатками этого восхитительного стейка. Фаррел хороший малый, но ему недостает воображения.
Надо же было не понять, что кроется в этом изобретении?
Через два дня Донзи доставили небольшой пакет. В нем был осколок кости и записка:
«Я знаю, что я — полный дурак, но я не могу забыть, что видел и чувствовал, когда в первый раз испытывал твой передатчик. Возможно, на этот раз впервые в жизни ты изобрел что-то, что может принести пользу.
Билл Келли поручил мне найти его жену Юлю. Они вечно дрались друг с другом — ну, ты знаешь Билла, он всегда обращался с ней, как с отребьем. Я часто думал о том, почему она не сбежала от него давным-давно? Неужели ей не надоедали побои? Но, кажется, наконец, она решилась.
Билл утверждал, что она сбежала с каким-то парнем, но он не знает, с кем именно. Как бы там ни было, но сразу после его ухода пришел мой помощник и сказал, что, вроде бы, видел Юлю на автостраде в своей машине. Говорит, что машина попала в аварию. Я поехал туда, и, разумеется, это была именно она. Совершенно одна и мертвая. Машина пробила ограду вдоль противоположной стороне шоссе и врезалась в опору линии электропередачи. Я хочу, чтобы ты узнал, был ли кто-либо с ней. У нее был открытый перелом, так что не составляло никакого труда добыть этот осколок кости. Посмотри, что можешь узнать.
Донзи тут же понял, что за кость у него в руке. Он бросил ее на стол и уставился на нее так, словно ожидал, что она начнет стонать. Лишь какое-то время спустя он осознал, что должен заставить себя поэкспериментировать с человеческой костью, и ладно бы, если бы она была анонимной. Но Юлю Келли он знал много лет. И без объяснения Фаррела он знал о трагедии ее жизни, когда она вышла замуж за самого богатого человека в городе. Она стала Келли, но в девичестве носила фамилию Уолш. Донзи совершенно не удивился тому, что она все-таки решилась сбежать от мужа. Но вряд ли у нее был в запасе какой-то другой мужчина. Только не у Юли.
Чувствуя, что его подташнивает, Донзи поместил кость в зажимы устройства, установил таймер на двадцать секунд, надел наушники и щелкнул выключателем. Некоторое время он сидел неподвижно, пока устройство не выключилось, а затем, бледный и дрожащий, тут же поставил таймер на сорок секунд. Еще раз «прослушал», затем переустановил таймер на пятьдесят две секунды — вполне достаточно, чтобы досмотреть «картинки» до самой гибели Юли. На большее он не осмелился. В голове его крутилась мысль, что когда-нибудь он сам может умереть вместе со смертью той личности, в которую «вселился» при помощи своего устройства.