Фаррел невнятно проворчал и повернулся к Келли. Он смотрел, представляя, как тот пробирается трагическим лабиринтом жизни Юли. При этом у него вздувались и опадали желваки.
Внезапно Келли напрягся. Глаза его широко раскрылись — так широко, что, казалось, готовы были выпасть из глазниц. Их испуганный, пристальный взгляд был направлен на них, но оба понимали, что Келли никого тут сейчас не видит. В течение минуты в комнате никто не шелохнулся.
— Он смотрит последнее действие, — пробормотал Фаррел. — И что — на этом все кончится?
Но тут он вдруг понял, что остановившиеся глаза Келли уже никуда не смотрели.
— Да, — кивнул Донзи, — он увидел Его.
— И что?
— Да ничего, — сказал Донзи. — Он до самого конца пробыл в машине вместе с Юлей. Как видите, я не установил таймер.
— Ага! — хрипло сказал Фаррел, подошел и взял запястье Келли. — Тц-тц… Пульса нет. Я так и думал. Он просто умер. Н-да! Погиб в автокатастрофе, которая произошла больше недели назад!
ХРОМИРОВАННЫЙ ШЛЕМ[12]
— Папа, — сказала Виджет.
— Да, дорогая, — ответил я, не отрывая глаза и мысли от журнала, который читал в тот момент.
— А когда у меня была большая-большая кукла, больше меня, и она стала вдруг смеяться надо мной и дала мне горсточку мармеладных бобов?
— Да, дорогая, — сказал я.
— Так когда это было?
— Когда было что?
Виджет неодобрительно пощелкала язычком.
— Я спросила, когда у меня была кукла, больше меня, которая могла смеяться и разговаривать, и она дала мне мармеладные бобы?
— Кукла? — невнятно пробормотал я. — У тебя никогда не было такой куклы. У тебя была два года назад кукла, которая говорила не только «мама», но и «папа».
— Но я точно помню вкус мармеладных бобов.
Я вздохнул, чувствуя, что разговор становится непродуктивным.
— И почему ты столько говоришь?
Это был риторический вопрос, но Виджет склонила голову на бок и тщательно обдумала его.
— Я думаю, потому, что я еще не знаю столько длинных слов, сколько ты и мама, — ответила она, снова отвлекая меня от журнала, — поэтому мне приходится говорить много коротких.
Я улыбнулся ей, и она кивнула, подтверждая свое успешное вторжение между мной и тем, что я читал. Затем превратила свою победу из абстрактной в конкретную, подбежав и прыгнув мне на колено, прямо на лежавший там журнал.
— А теперь расскажи мне о кукле и мармеладных бобах.
— Виджет, у тебя никогда не было такой куклы.
— Нет, была!
— Нет… — я оборвал себя, потому что это могло длиться часами. — Расскажи мне о ней подробнее. Может, я и вспомню.
— Это была большая кукла. Я хотела положить ее спать в кроватку Сьюзи, — Сьюзи была у Виджет Игрушка Номер Один — ужасный бледно-голубой безухий кролик. — Но кукла была такой большой, что ноги ее не входили. Я хотела их подрезать, чтобы они вошли, но кукла вдруг подняла руки, откинула одеяльце, засмеялась надо мной и сказала, что у меня забавный нос. Я подпрыгнула и хотела убежать, но она позвала меня. Она сказала: «У меня для тебя есть презнет». А потом достала из кармана и дала мне презнет. Это были мармеладные бобы. А носила она красный педерник.
— Значит, она была в красном переднике и дала тебе какие-то мармеладные бобы. А знаешь, что я теперь сделаю? Я поужинаю и… Ого!
Я воскликнул «Ого!», потому что увидел в дверях гостиной жену. Она стояла с испачканными мукой руками и кончиком носа и, склонив голову набок, слушала нас. Я поймал ее взгляд и увидел в нем просьбу продолжать разговаривать с Виджет. Я усмехнулся. Кэрол всегда совала нос в то, что говорила Виджет, а потом толковала ее слова по Фрейду, Юнгу и Уотсону.
— И я думаю, — сказал я, — кукла назвала тебе свое имя?
— Я не спрашивала ее.
— Любимая, — тут же вмешалась Кэрол, — у тебя же есть имена у всех твоих кукол.
— Я… Привет, мама! Нет, эта кукла была отличной. И она не была моей куклой. Это я была ее куклой.
Кэрол озадаченно взглянула на меня.
— Виджет, и ты, правда, помнишь об этом?
— Да.
— Ты просто выдумываешь.
— Нет, не выдумываю. Я правда и правда помню. Только не могу вспомнить, когда это было, — очень терпеливо ответила она. Поэтому я спросила папу.
Я было заговорил, но Кэрол прервала меня.
— Она была давным-давно?
— Кукла? — Маленький лобик Виджет сморщился от усилий вспомнить. — Я не знаю.
— Виджет, детка, послушай. Ты говоришь, что положила ее спать в кроватку Сьюзи.