Это было все равно, что просить заключенного в тюрьму преступника никуда не уходить. У Уикерхэма были другие способы, помимо сверхурочного личного появления, заставить своих подчиненных делать то, что он хочет. Ну, ладно, лишние деньги мне не помешают.
— Я должен буду позвонить жене, — сказал я.
Уикерхэм, очевидно, принял это за согласие, поскольку повернулся и ушел, не сказав больше ни слова. Я смотрел ему в спину. Он шел так, словно старался попасть в такт медленной музыке и сдерживал свое желание ускорить шаг.
Ювелирный токарный станок Генри сменил тональность, останавливаясь, и Генри подошел ко мне.
— Ты слышал это? — спросил я.
— Большую часть, — ответил он. — Что с ним творится?
— Ты тоже это заметил? — Я покачал головой. — Он похож на наркомана. Только я не могу сказать, чем. Генри, я знаю его и работаю на него почти шесть лет, но теперь оказалось, что ничего в нем нс понимаю. Что заставляет его принимать те или иные решения?
— Ну, я-то и совсем не знаю, — ответил Генри. — Старый Джордж, ночной сторож, как-то сказал мне, что Уик частенько приходит еще до восхода солнца и редко покидает фирму раньше полуночи. Иногда он торчит здесь днями и ночами по трое суток подряд. Кажется, он никогда не говорит ни с кем и ни о чем помимо работы. Человек, просто заинтересованный в том, чтобы делать деньги, не ведет себя так.
— Но деньги он делает хорошо, — возразил я. — Он разбирается в прикладной психологии лучше, чем его клиенты, а ведь все они являются большими шишками. Подавляющее большинство раз он получает заказы, сначала сооружая на скорую руку какое-нибудь устройство, например, для механического гипноза или чего-то подобного, а потом созывает врачей, которых это может заинтересовать. Он не ждет, пока они сами придут к нему с заказами. Они приходят по его вызову и всегда остаются довольны. — Я принялся освобождать свой стол, готовясь к новой работе. — Возможно, его психика уже не выдерживает, не знаю. Но только… Генри, я никогда не думал, что наш босс способен сойти с ума.
— Возможно, и он, в конце концов, всего лишь человек, — уныло сказал Генри, и я понял, что он думает о диком рассказе Мари. — Давай-ка, возьмемся за это сигнальное устройство. Что он там говорил о здании?
Так мы прекратили этот разговор и стали работать. В пять я позвонил Кэрол. Она не была довольна моим известием, но нужно знать ее так, как я, чтобы понять, что она не стала высказывать это вслух. Я женился на самой лучшей женщине.
Установку мы придумали хорошую, и я заранее пожалел грабителей, которые попадутся ей, образно говоря, в стальные лапы… хотя не знал, насколько, в итоге, пожалею себя. Ловушка, по желанию Уика, представляла собой чуть приоткрытое окно. Оно могло подниматься всего на шесть дюймов, а потом его останавливал хромированный, не замаскированный стопор. Стопор был таким крепким, что требовалось, чтобы грабитель был вынужден пустить в ход обе руки. Грабитель должен был, прижимаясь к наружной стене, сунуть обе руки в приоткрытое окно и дотянуться до стопора. И как только он дотрагивался до него, то — бац! — и оконная рама с силой опускалась на его бицепсы. Не было ни звонков, ни тревожных сирен, ни световых сигналов. Просто в полицию поступал вызов, и полицейские могли приехать в любое время и взять голубка под крылышки. Вся установка была невидна, так как с двух сторон окружалась газонами и высокой каменной стеной. Стену поверху охраняли невидимые лучи. Еще парочка лучей пересекали открытый проход в стене, без дверей. Когда полицейские прибывали за злоумышленником, они, входя, пересекали эти лучи, и окно разблокировалось. Но если бы кто попробовал подняться по стене, то вход мгновенно бы перекрывался решеткой.
В девять вечера, когда появился Уикерхэм, чтобы понаблюдать за мной и Генри, я вручил ему набросок установки, который наложил на план здания. Он взглянул на него и бросил на стол, не издав ни звука, который можно было бы принять за похвалу. Он оставался полчаса и был почти незаметным, не считая того раза, когда Генри оторвался от работы, смахнул со лба пот и зажег сигарету. Тогда Уикерхэм вздохнул, и этот вздох был в десять раз хуже, чем если бы он рявкнул, чтобы Генри вернулся к работе. Генри сгорбился и погасил сигарету.