— После обработки он станет лучше, — твердо сказал Генри.
— Генри, я…
— Ну, сказал бы ты ему, что мы сделали на самом деле, — внезапно повысил он голос. — И что было бы тогда?
Я подумал о том, как мы будем теперь работать на нового Уикерхэма: тихого, угрюмого, и, конечно же, не использующего нас во благо себе.
— Не знаю, зачем ты это сделал, Генри, или зачем я позволил тебе, — сказал я. — Но мне кажется, так будет правильно.
Я так же подумал, что для Генри это была настоящая победа над самим собой. Это можно было понять по тому, как Мари шла рядом с ним.
Мы сели в машину, отвезли домой Генри и Мари, и, наконец-то, остались одним — не считая, конечно, Виджет, сидящую в специальном детском креслице на заднем сидении.
— Годфри… а что было со мной? — спросила вдруг Кэрол.
— Ничего, — улыбнулся я.
— Ничего? Милый, не нужно ничего скрывать.
— Нет, Кэрол, я ничего не скрываю. В самом деле, ничего. Есть лишь один способ, которым ты можешь реагировать на свои самые сокровенные желания.
— Ну, и что это за способ?
— Никак не реагировать. У тебя и так есть все, что ты хочешь. Ты абсолютно довольна всем, что имеешь. Ты — очень редкое создание, любимая.
— Но я не понимаю, почему тогда я была такой отвратительно печальной — и испуганной.
— Печаль в таком случае неизбежна. Ты довела свое счастье до совершенства, что является неестественным состоянием. Но твое представление об этом совершенстве было так близко к действительности, что ты не видела разницы. Но разница все же была. Ты знала, что никогда не сможешь прищемить палец дверью. Или, что, закрывая духовку, никогда туда не попадет подол твоей юбки. Это и было само совершенство, но отсутствие опасностей давало тебе ощущение какой-то потери. Ты чувствовала, что что-то потеряла, но никак не могла понять, что. И поэтому боялась.
— О-о… теперь понятно, — задумчиво произнесла она. — А почему ты не мог сказать мне это раньше?
— Не хотел углубляться в это. Ты видела, как Виджет мечтала о кукле, а Мари, о решительном и чуточку агрессивном муже. И Мари, и Виджет оплакивали потери того, что желали. Ты же ничего не теряла, а просто боялась. И то, что ты не могла ничего понимать — это комплимент, который ты дала мне. Но, любимая, пожалуйста, в следующий раз хвали меня менее замысловатыми способами.
— Я люблю тебя, — прошептала она.
— Вот это я и имел в виду, — ответил я, держа руль одной рукой.
На заднем сидении послышалось фырканье.
— Снова целуетесь? — спросила Виджет.
НЕБО БЫЛО ПОЛНО КОРАБЛЕЙ[17]
Сайкс умер, а через два года разыскали и привезли Гордона Кемпа, потому что он был единственным, кто что-либо знал о смерти Сайкса. Кемп должен был предстать перед жюри присяжных коронера в Свитчпате, штат Аризона, в городке, расположенном на самом краю пустыни, и, будучи сугубо городским жителем, Кемп был не очень-то этим доволен и смутно понимал разницу между «людьми» и «провинциалами».
Атмосфера в зале суда была напряженной. Обшитые панелями стены и статуя слепого Правосудия придавала ему безликий вид, но Кемпу так было проще. Этот зал был вообще главной достопримечательностью Свитчпата, штат Аризона.
Председательствующим коронером был Берт Велсон, держащий вместо молоточка стержень кукурузного початка. В зале было много людей выглядевших просто, как и должны выглядеть фермеры и разведчики, к каким относился и Велсон. Обстановка походила на какой-то фильм. Не хватало лишь комических танцоров и парня, играющего на кувшине.
Но ситуация была совсем не комической. Эти провинциалы могли переложить всю вину на Кемпа, а это закончилось бы газовой камерой.
Коронер наклонился вперед.
— Тебе нечего бояться, сынок, если совесть твоя чиста.
— Мне нечего добавить. Я привез сюда тело парня, не так ли? Стал бы я это делать, если бы сам убил его?
Коронер погладил щетину на щеке со звуком, с которым водят деревянной палочкой по веревке.
— Ну, этого мы не знаем, Кемп. Зачем кому-то вообще обвинять тебя попусту? Ты, парень, что-то знаешь о смерти Алессандро Сайкса. И суд должен установить, что вообще произошло.
Кемп заколебался, шаркая ногами.
— Садись, сынок, — сказал коронер.
Кемп так и сделал. Опустился на стул с прямой спинкой, который принес ему один из мужчин, и принялся рассказывать эту историю.
Думаю, нужно начать с самого начала, с того момента, когда я впервые увидел здесь Сайкса.
Как-то днем я работал в магазине, когда он вошел, стал глядеть, что я делаю, потом спросил: