Так продолжалось вплоть до того места в сухом ущелье, где была пещера.
Вы не поверили бы, как трудно было туда добраться. Я понятия не имею, откуда у старика было столько энергии. Нам пришлось оставить машину милях в двадцати оттуда и дальше топать пешком.
Местность там была вся изрезана, сплошные каньоны да провалы в земле. Если бы я уже не чуял запах денег, то послал бы все к чертям. Тысячу раз нам на голову мог упасть какой-нибудь камень, или мы могли провалиться в какую-нибудь занесенную песком трещину. Господи!..
Я тащил на спине рюкзак, а также горелку, баллон газа и аккумулятор. Когда мы добрались, наконец, до нужной расселины, старик осмотрел ее и обвязал веревкой ближайший каменный столб. На другом конце веревки он сделал скользящий узел. На ней он и спустился в ущелье, потом я спустил ему оборудование, а, затем, пошел вниз сам.
Братья, темно было там, как в аду. Мы прошли в гору примерно сто пятьдесят ярдов, затем Сайкс остановился перед тупиком — стеной, облицованной гладким камнем. При свете его фонарика я увидел кучу золы от костра, которая накопилась за те годы, что он сидел здесь.
— Теперь дело за вами, Кемп, — сказал он. — Если ваша горелка и правда на триста лет опередила свою эпоху — сейчас самое время доказать это.
Я собрал свое оборудование и принялся за работу. Можете мне поверить, дело шло очень трудно и медленно. Но все же продвигалось вперед. У меня ушло девять часов на то, чтобы проделать дыру, через которую мы могли бы пролезть, и еще час пришлось ждать, пока края ее не остынут.
И все это время старик не закрывал рта. Главным образом, он хвастался о том, как ему удалось декодировать ленту. Для меня все это по большей части было филькиной грамотой.
— У меня здесь есть записи, — говорил он, размахивая куском странного провода, — из эпохи промышленной революции в Центральной Европе, из-за которых все историки стерли бы зубы в порошок, скрежеща ими. Но я сказал им хоть что-нибудь? Только не я, не Сайкс! Сначала я получу всю историю Человечества с такими подробностями, что имя Сайкса навсегда будет записано в анналах науки.
Я помню, как он сказал это. Сказал с таким видом, будто ел что-то вкусненькое.
Помню, я только спросил его, почему мы прошли сюда с таким трудом? И где тот вход, которым он воспользовался в первый раз?
— Вот тут, мальчик мой, — ответил он, — как раз и сказалось непредвиденное свойство машин. По каким-то причинам они снова замуровали себя. Отчасти, я даже рад, что они это сделали. Сам я был бы не в силах вернуться, а так смог сосредоточить усилия на том куске провода, который унес с собой. Если бы не это, я сомневаюсь, что кто-либо сумел бы взломать код записи.
А затем я спросил его, зачем все это — что это за машины, зачем их оставили тут и для кого? И все время, пока мы вели эти разговоры, я резал горелкой скалу. Поверьте! Я никогда еще не видел подобной скалы. Теперь я сомневаюсь, была ли это вообще скала.
В пламени горелки она отходила ровными слоями. Моя горелка была способна резать все, что угодно. Но знайте, что за девять часов я прошел всего лишь семь с половиной дюймов этого странного материала! А затем стена под напором пламени моей горелки раскрылась, как дверь банковского сейфа.
Когда я спросил его об этой стене, он долго молчал, хотя, я думаю, ему не терпелось поговорить и об этом. Слишком уж он был восторжен всем происходящим. К тому же, он был уверен, что я слишком глуп, чтобы понять смысл того, что он говорил. Как я уже упоминал, он был здесь прежде. Но избегал рассказывать о том, как же попал сюда в первый раз…
— Мы можем никогда не узнать, кто оставил здесь эти машины и как они работают, — ответил он после продолжительного молчания. — Было бы интересно узнать все это, но самое важное — достать записи и декодировать их.
В первый раз у него ушло немало времени на том, чтобы понять, что эта машина является устройством для записи. Потом — что она работает, и что вторая машина — это передатчик.
Сначала он думал, что передатчик, вероятно, поломался, но после пары лет изучения этих машин он пришел к мысли, что здесь есть устройство, принимающее провод, которое и делает его гофрированным.
Очевидно, это устройство и запускало передатчик. Но запуск зависел от записей в проводе. Другими словами, если на Земле происходили какие-то важные события — важные с точки зрения создателей этих машин, — то приемник записывал их в провод и включал передатчик.