Наконец, она шепнула на ухо маме, что больше не может, и та отвела ее в спальню. Даша сбросила черное платье и без сил повалилась на кровать. Софья Станиславовна укутала ее пледом и, повинуясь слабой просьбе, оставила одну.
До этого момента Даша была чем-то занята. Нужно было что-то делать, куда-то идти, зачем-то говорить. Но теперь, слушая, как расходятся гости, Дарья размышляла — лениво и неторопливо, потому что торопиться было совершенно некуда, — что вот сейчас они все уйдут, потом пройдет ночь, потом настанет новый день, и придется его проживать. За ним еще один, и еще… и так до бесконечности, до того отдаленного момента, когда ей самой придет срок умирать. Эта неведомая дата казалась очень притягательной, она тянула к себе Дашу, как на аркане. Гости разошлись, Инесса и Саша уехали, мама была на кухне вместе с домработницей, а Дарья все думала о смерти, и чем дальше, тем больше ей казалось, что затягивать бессмысленное существование на долгие годы никак нельзя. Даша была будто в трансе — от голода, от напряжения, так и не пролившегося слезами. Отстраненно, будто не о себе, она думала, что хорошо бы выйти на балкон и шагнуть… Нет. Даша всегда побаивалась высоты, а страх — плохой попутчик в последние минуты жизни. Хорошо бы просто уснуть и не проснуться. Пусть остановится сердце, и все. А дальше… там посмотрим, что будет. Может быть, и существует загробный мир, про который так любила рассказывать своим клиентам мама. Даже если это лес из странного сна, Даша будет идти по нему до тех пор, пока не найдет Ники. Невыносимо думать, что придется снова жить как все, ходить на работу, выгуливать собаку. У всех кто-то есть: у мамы — ее новый муж, у Полины Геннадьевны — семья, внуки, подруги как-нибудь проживут без нее. А она не может жить без Ники, это ясно. Никто без нее не пропадет. Но как не хочется шевелиться… и к сожалению, Дарья знала, что если просто заснет, то обязательно проснется утром. Мир несправедлив, нельзя просто взять и умереть, если пожелаешь этого. Придется приложить некоторые усилия…
Она встала, подошла к двери и прислушалась. Судя по голосам, мама и Полина Геннадьевна все еще на кухне, там же постанывает Хуф, выпрашивает вкусненькое. Даша справилась с идиотским желанием зайти и попрощаться, в духе готических романов. Ее смерть — ее личное дело и сознательный выбор… Если бы она получше прислушалась к себе, то поняла бы, что не такой уж сознательный: она находилась в подобии транса, в который сама себя погрузила. Если бы сейчас кто-то взял и сильно встряхнул ее… Дарья представила, что это делает Ники, но не помогло: перед глазами стояла картинка с кладбища — гроб, заваленный венками, и скромная табличка на временном кресте.
Бесшумно ступая, Даша дошла до ванной комнаты, включила свет и аккуратно прикрыла дверь. Только бы Хуф не учуял и не побежал играть с хозяйкой, тогда замысел придется отложить на потом, а откладывать не хотелось. Где-то в шкафчике стоял пузырек с маленькими белыми таблетками: Ники иногда принимал их перед сном, если чувствовал себя слишком усталым и издерганным, чтобы сразу заснуть. Даша дотянулась до шкафчика, открыла дверцу и достаточно быстро нашла лекарство. Белые кругляшки перекатывались внутри, словно подманивая. А чем запить? Вот, водой из-под крана. Даша вытряхнула из стаканчика зубные щетки, включила воду, подняла глаза и увидела в зеркале над раковиной свое измученное лицо.
И закричала.
Потому что это было очень дико: стоять, наливать воду в стаканчик из-под их с Ники зубных щеток, держа в другой руке пузырек со снотворным, собираться убить себя и смотреть себе в глаза — несмотря ни на что, живые. Полные боли, смятения и тоски, но живые. В них не было той страшной пустоты, которую ожидала увидеть Даша. Надежды тоже не было, но жизнь — была. Недобитое эго, подсознательное ощущение, что смерть — это естественно, но у каждого свой срок, и когда кто-то уходит, не нужно убивать себя. И это было неправильно, несправедливо, потому что Даша хотела другого. Хоть света в конце туннеля, хоть небытия, а больше всего — чтобы Ники сейчас прибежал на ее крик, наорал на нее и выкинул бутылочку в мусоропровод.
Вместо Ники принеслась мама, за ней — Полина Геннадьевна, и обе женщины мгновенно оценили обстановку. Софья Станиславовна вырвала у Даши из руки снотворное, домработница машинально закрутила кран.